Я прониклась и… заржала.

– Ну подумаешь, чутка преувеличил… – ничуть не смутился Юрик. – Но браузер они каким-то макаром и вправду установили… Кстати, ешь сальце. Оно божественно. От всех проблем полегчает.

От бутерброда с копченым бекончиком мне и вправду стало хорошо. Настолько, что спать уже хотелось лишь вполглаза.

Так что я сидела на кухне, прихлебывала горячий чай и созерцала кафельный фартук над плитой, на котором были изображены морские звезды, ракушки на фоне песчаного пляжа, на который накатила волна.

Мысли словно смывало ей, и я решила, что пора идти спать. И это даже удалось. Только привиделась такая муть…

Словно я повисла на часовой башне. Схватилась руками за громадную минутную стрелку, что начала переползать с шестерки на семерку, и пыталась заставить ее замереть под тяжестью моего веса.

А внизу – брусчатка, только лететь до нее этажей десять, не меньше. И руки затекли неимоверно. Так, что я не чувствую пальцев и понимаю: еще немного – и сорвусь. Разобьюсь. А долбаные часики тикают, и не думая останавливаться.

И тут мои ладони разжались, и я полетела навстречу земле…

Проснулась я от собственного крика, в холодном поту, чувствуя, как изнутри вымораживает страхом. Слишком реалистичной была картина падения. Сердце стучало в груди как заполошное, так, словно упорно пыталось достучаться. До разума ли, до души или до инсульта…

Как показала практика, до Юрика было ближе всего. Приятель, видимо услышав мой крик в ночи, примчался на помощь.

– Рин?! – выдохнул он, держа сковородку на изготовку. Но когда друг увидел, что меня не убивают, не расчленяют, я не бьюсь в приступе эпилепсии и сижу на диване, выдохнул: – Ты меня напугала…

– И себя тоже, – призналась я, проводя пятерней по волосам. Судя по ощущениям, там были шикарные вороньи апартаменты типа «гнездо улучшенной планировки». – Кошмар приснился. Извини…

– А-а-а… – протянул Юрик. Я же морально приготовилась услышать дальше убийственное «ясно», которое хоронило любой разговор без шанса на воскрешение, когда приятель добавил: – Расскажешь, что стряслось?

Я закусила губу и отвела взгляд в сторону, чувствуя, как к глазам подступают слезы. Чертово подсознание! Так наглядно продемонстрировало мне все мои страхи.

Одновременно захотелось и выговориться, и… побыть одной. Потому что я вдруг четко поняла: если скажу хоть слово – разревусь.

– Да ничего особенного, – я попыталась ответить как можно беспечнее.

Не знаю, поверил ли Юрик: он ничего на это не сказал, лишь вздохнул и, пожелав мне спокойного остатка ночи, утопал к себе. Но сковородку оставил. Видимо, чтоб мне сподручнее было отбиваться от кошмаров.

Но после такого пробуждения сон не шел ни в какую. А я лежала, таращилась совиными глазами в потолок и думала, думала, думала… Меня не страшило ни одно даже самое опасное журналистское расследование. Я смело писала на острые темы, не боясь принять ответственность за свои слова. Трезво понимая последствия…

А сейчас я боялась. Может, потому, что территория оказалась не моей. Это в журналистике я была в своей стихии. А что до личного… Бесплодие – страшный приговор. И вероятность того, что судьба вынесет мне его, была велика. А адвокат в белом халате, увы, не всесильна…

Слезы все же защипали глаза, и я, смахнув их рукой, встала. Так, надо отвлечься, иначе зарыдаю. Нужно задавить в себе эмоции. А лучше всего это получалось у меня, когда я с головой уходила в работу. Так что я достала ноутбук. Что там у нас с этим злополучным «Вечером в Неаполе»?