— Мы… разошлись, — выдавливает через силу Алоис. Виновато опускает голову, ожидая осуждения, мол, «куда ты смотрел», «почему не удержал альфу», «это был твой единственный шанс на семью». Все то, что сказал бы ему папа, если бы узнал.

— Жаль, — пожимает плечами Коди, начиная хозяйничать у плиты, ставить чайник, будто бы он у себя дома. А, ведь правда — это дом его сына. — Дорогой, не расстраивайся ты так, видимо, не судьба. Ты омега видный, не этот, так другой будет.

— Не будет, — возражает Алоис, чувствуя раздражение от «легкомысленных» слов омеги. Ничего тот не понимает.

— Если ты поставишь на себе крест, то, конечно, не будет. Все зависит от тебя, — настаивает Коди.

«Поэтому вы папа-одиночка?» — чуть не выпаливает он ироничное.

Тишина. Алоис вслушивается в стук чашек, которые Коди достает с полки. Прозрачные, низкие. Он неосознанно рассматривает омегу, отмечая, что тот красив даже в свои пятьдесят. Длинные волосы, выкрашенные в чисто белый, завязаны в хвост. Сам невысокий, худой, из рукавов кардигана видно тонкие запястья. Только на лице морщины — у краешков губ, у глаз, на лбу.

«Сам боишься осуждения, а его осуждаешь», — укоряет себя же Алоис, присаживаясь на стул и откидываясь на спинку.

Он наблюдает, как Коди точными движениями снимает чайник и ставит на подставку. С Фредером у них почти ничего общего. Только цвет глаз — светло-карий — да и все на том. Наверно, Фред похож на отца. Но об его отце Алоис мало что знает: обычно болтливый Фред на этой теме резко становится молчаливым.

— А… что случилось с вашим мужем? — не удержав любопытства, спрашивает Алоис. Только после осознает, что это, вероятно, больная тема, и вопрос некорректный. Сказанного не вернешь — приходится краснеть, замерев на месте.

— О, это, — Коди мельком оборачивается на него. — Хм… так ты не поймешь, тут нужно рассказывать с самого начала, — услышав слова омеги, Алоис расслабляет сведенные в напряжении лопатки. Опирается спиной на спинку стула, выдыхая. Кажется, Коди не задет его вопросом.

— Кажется, вчера я был студентом, а сегодня уже старик, — начинает Коди, разливая попутно чай. — Время летит так быстро, и чем старше становлюсь, тем дни незаметнее. Так, я говорил о студенчестве… да. Я учился на кулинарном, там и познакомился с… о, это я не об отце Фредди, его, кстати, Мартин зовут, если Фредди не рассказывал. Я о другом, но этот связан напрямую с тем, что случилось с Мартином. Шон, — Коди едва заметно кривит синеватые губы. — Он был самым красивым парнем на потоке, в него невозможно было не влюбиться. А ко всему тому я был наивным романтиком, так что согласился стать с ним парой мгновенно. Все омеги на курсе так завидовали мне, но они и не догадывались, что мне попался не принц, а чудовище, — омега вздыхает и улыбается, видно, он давно отпустил события прошлого.

Алоис ожидает продолжения с большим интересом. Он пододвигает к себе чашку с напитком, помешивая ложкой, чтобы быстрее остыл.

— Сначала все было хорошо, — продолжает Коди, — но потом я начал замечать, что он ревнует меня без причины. Шон оказался собственником. Сначала запретил мне общаться с альфами, после… вообще со всеми. Даже с дедушкой, мол, он плохо на меня влияет. И я, глупый, слушался. Шон был всем моим миром, я и не думал спорить с его «советами», — омега отпивает из чашки, — М-м, мятный… А, первым тревожным звоночком стала смерть дедушки. Точнее… а, дедушка мне заменял родителей, он сам воспитал меня. До сих пор себя виню, что променял его на Шона.

— А что такого этот Шон сделал? — спрашивает Алоис, когда Коди притихает, явно задумываясь о чем-то своем.

— Он запретил мне ехать на похороны дедушки, а когда я его не послушал, он впервые ударил меня и запер в комнате, ссылаясь на то, что там я могу найти кого-то и изменить ему. Тогда я понял, что у него сдвиг какой-то и попытался от него уйти. Не знаю какими силами, но он вымолил прощение. И убедил вступить с ним в брак. Говорил, что он — моя семья, — Коди снова пьет чай, жмурясь. — Вкусно. И я, наивный, снова повелся. Все было хорошо, пока я не забеременел. Сказал ему сразу же, дурак, а он — «Делай аборт». «Нам, нашей семье, не нужен никто другой», — говорил он. Я… я правда не хотел этого. Шон пригрозил разводом, сказал, что выставит без вещей, а у меня кроме него, его же стараниями, никого и не было. Пришлось послушаться. И сам того не замечая, я начал думать так, как мне велел Шон.

Алоис сглатывает, ощущая сухость в горле. Запивает чаем, но давится, кашляя несколько раз подряд. Шон так сильно похож поведением на Яра, что от одного сравнения становится дурно. Неужели со стороны Яр выглядит таким же монстром?

— Вижу, ты шокирован, дорогой, но сначала дослушай. Ох… Дальше моя жизнь превратилась в ад. За любой проступок он меня запирал в той самой комнате. Дошло до того, что он запрещал мне выходить на улицу. А однажды он побил меня особо сильно, я не выдержал и ночью сбежал. Не знаю, почему так долго терпел. Теперь понимаю, что любое проявления насилия — это нехорошо. Я обратился в полицию, и после суда Шону дали срок, плюс его обвинили в каком-то там убийстве — не знаю, делал ли он это, но вполне мог, и следующие двадцать лет я его не видел.

Алоис молчит, все думая о схожести ситуаций. Да, Яр не настолько жесток, чтобы убивать… но что, если с годами альфа превратился бы в подобие Шона? Это действительно хорошо, что Алоис сейчас тут, а не рядом с ним.

— Я уехал жить в дедушкин дом и долго не мог отойти от «отношений». Да, я добился развода и заново учился общаться с людьми. Целых семь лет не мог подпустить к себе альф, было страшно, что снова станут бить и относиться, как к вещи. Я начал ходить к психиатру и там познакомился с еще одним пациентом. С Мартином, — омега улыбается. — Он был лучшим человеком в этом мире. Он показал мне, что такое нормальные отношения. Да, мы стали парой и у нас родился Фредди. Но на двенадцатый сынишкин день рождения на пороге нашего дома появился Шон. С пистолетом.

Алоис затаивает дыхание. Он ощущает не зажившую боль Коди, как собственную, и в порыве кладет свою ладонь поверх его в знак поддержки.