Яр не отвечает ему. Смотрит мимо, в пустоту, и кажется, вообще его не слышит. Находится где-то в своем мире, недосягаемом для других.

— Начну с того, что… Ты неверно истолковал. Я не могу понять, почему ты так легко поверил Хью всего по фото. Я тебе не изменял, не веришь мне, так у Фредера спроси. Или у моих коллег. Давай сделаем тест на отцовство, я сам готов заплатить за него, так что тебе не придется тратиться. Этот ребенок твой, — на удивление, у него получается говорить спокойно. Но последнее он выдавливает, переступая через душащую обиду. — Давай мириться.

В ответ Яр смеется, и это задевает еще больше. Неадекватен. Этот смех почти истерический. Зря Алоис начал все это, сам же видел, что в таком состоянии до альфы невозможно достучаться.

— Наивный, — продолжает хохотать Яр, внезапно затихая. Смотрит прямо в глаза, своими пустыми, будто безжизненными. От этого взгляда — безумного — мурашки по коже. Инстинкт самосохранения вопит «уходи!» с удвоенной силой.

— Какой же ты тупой, я не могу, — выплевывает Яр. — Ты в самом деле думал, что мне не посрать на твои измены? Да я распинался только, чтобы выпереть тебя, ик, с квартиры, — он снова пьяно пошатывается, но говорит медленно, с интонацией. Алоис сжимает челюсти до боли, уверяя себя, что альфа просто пьян и поэтому несет невесть что.

— Ты мне нахрен не сдался. И даже если ребенок мой, мне все равно. Ты же знал, что я ненавижу этих мелких тварей. Думал, что я вдруг поменяюсь? Ради кого? Тебя? Смешно. Ты кто такой вообще? Ты недостоин нормального отношения, а я ведь относился к тебе лучше всех. Ты разве ценил? Не-ет. Не ценил. Мне не нужен такой тупой омега. Иди обратно в свою загаженную деревню и ройся в говне.

Алоис качает головой, перед глазами все плывет. Слезы. Пытается сказать что-то, но дрожь непосильна, дрожь заставляет душиться комом и молчать. Каждая услышанная фраза как нож. Лучше бы ударил, убил бы прямо тут, у двери.

Слова ранят больнее кулаков.

— Это ты во всем виноват, — громче шипит альфа, а запах его становится агрессивным. Дверь приоткрывается больше и Алоис отходит на шаг назад. — Ты виноват! Если бы не ты, я бы давно оприходовал эту жирную свинью Хью и был бы на верхушке общества! Но не-ет… Из-за тебя я теперь на дне.

— Тут тебе и место, — вырывается злобное у Алоиса. Слова жгучие. Следом за шоком и непониманием идет сопротивление. Злость, желание задеть в ответ. Отомстить.

— Что ты рявкнул?!

Но в этот миг соседняя дверь открывается и оттуда выглядывает старый альфа, осуждающе кряхтя что-то. Алоис не слышит из-за шума в ушах. Дверь перед ним резко захлопывается. Щелчок замка. Дважды. Приглушенная ругань.

Мышцы слабеют, Алоис глухо рыдает, не пытаясь спрятать свое состояние от глаз соседа. Старик подходит к нему, опираясь на палицу.

— Бедный, что ж ты терпишь эту нелюдь-то?

Алоис молчит в ответ, не в силах выдавить и звука.

— Беги от него, пока жизнь тебе не сломал. Ты молодой, найдешь себе хорошего, — продолжает дед.

— Я… скажите мне, как, как объяснить, что… как забрать мои… — он захлебывается, пряча лицо в ладонях.

— А ты что, думаешь, он из-за тебя, того? Так он это, поди… уволили его, вот и пьянствует. Слыхал, говорили, он там начудил дел. Из компании, в коей работал, знатно так подворовывал деньжата. Оно и видно, хитрый на лицо. Вот и выкрыли его, и суд будет. Штраф огромный платить придется. Ладно, пойду я, а ты не стой, иди от нелюдя, не терзай себя. Не достоин он твоих слез.

Старик уходит. Хлопок двери этому подтверждение. Щелчок, холодом по спине. Рыдания прекращаются, Алоис вытирает слезы рукавом, подводя распахнутые в неверии глаза на дверь.

«Это из-за тебя», — эхом в голове голос Яра.