Как оказалось, и не унес. Все, что не поместилось в рюкзаки, изверг уничтожил – вскрыл консервные банки, вывалил на пол содержимое, и смешал с землей и грязью. Владик почему-то даже не удивился, но все равно стало горько и обидно. Хотелось плотно покушать в последний раз.

Тщательный осмотр склада ни к чему не привел. Еды не осталось. Совсем. Но Владик тоже не вчера попал в зомби-апокалипсис. Еще минувшим вечером, до прихода Цента, находясь на складе, он сделал небольшой персональный запасец, который основательно припрятал. Теперь можно было извлечь консервы из тайника и позавтракать.

В штабном контейнере было тепло и уютно. Владик с наслаждением уселся в командирское кресло, вытянув гудящие после ночной лепки снеговиков ноги. Вскрыв банку тушенки и разорвав пакет с сухарями, он взял в руки ложку. Однако долгожданная трапеза не принесла особой радости. Владик ел чисто механически, без аппетита, поскольку прекрасно понимал – после плотного завтрака ему одна дорога. Цент и программисты уже не вернутся из своего рейда – пусть изверг из девяностых и крут, но даже ему не совладать с армией мертвецов и Легионом. Район окружен, из него не сбежать. А сидеть в Цитадели без еды, и ждать, когда сюда нагрянут слуги некроманта, было в высшей степени неразумно. Владик знал, что ждет пленников повелителя мертвых. Такой участи он точно не хотел. Оставался лишь один выход – избавить себя от мук собственными руками.

Подкрепившись, Владик стал придумывать способ наименее болезненного суицида. Повешенье ему почему-то не нравилось, не было уверенности, что все произойдет мгновенно и без мучений. На оружейном складе оставалось полно стволов, но Владик как-то сразу понял, что не сможет спустить курок пистолета, смотрящего дулом в его же висок. От вскрытия вен тоже пришлось отказаться – он с детства панически боялся крови. Разве что поискать в крепости какие-нибудь таблетки, и попробовать ими отравиться. Но и эта затея была сопряжена с большим риском, потому что в лекарствах Владик не разбирался, и запросто мог наглотаться какого-нибудь зверского слабительного, что обернется не уходом из жизни, но исходом на известную субстанцию.

Поняв, что он даже убить себя не способен, Владик невольно пустил слезу. Неужели Цент был во всем прав на его счет, и он является самым никчемным человеком на всем белом свете? Даже Петя и Вова пошли в рейд с терзателем, а он не пошел. И руки на себя наложить не может, даже на эту малость не способен.

А ведь когда-то Владик думал, что сумеет измениться. В самом начале зомби-апокалипсиса, когда привычный мир рушился на глазах, Владику казалось, что в новых суровых условиях он обретет необходимые для выживания навыки и черты характера. Но те, как выяснилось, не появляются сами по себе. Навыки нужно осваивать, черты характера вырабатывать, а если не делать ничего, то ничего и не произойдет. Даже Машка, и та сумела приспособиться, потому что смирилась с новыми реалиями, и стала активно вживаться в них. Вместо того чтобы красить ногти разбирала и чистила винтовку, вместо прогулок по магазинам упражнялась с мечом. Почему же он сам не делал того же? Неужели потому, что в глубине души надеялся на возвращение прежних времен?

Владик понял, что он был ребенком, упорно не желающим взрослеть. Нужно было принять окружающий мир таким, каков он есть, и стать его частью, а не горевать по прошлому, которое уже никогда не вернется обратно. Жаль, что это понимание пришло слишком поздно. На то, чтобы наверстать упущенное, у него уже не было времени. Без еды он протянет недолго, слуги Легиона могут добраться до него, если пожалуют в Цитадель в поисках свежего мяса для хозяина. Он не смог жить достойно, нужно найти в себе силы для достойной смерти.

Полный решимости свершить над собой героический суицид, Владик отправился искать подходящее для этого средство. Первым делом сунулся в оружейный склад, где долго любовался на автоматы, ружья, винтовки и пулеметы. Взял в руку пистолет, поднес его к виску, но едва холодный вороненый металл коснулся кожи, как Владик в страхе бросил оружие на стол.

В ящике лежали гранаты, восемь штук. Хватит и одной, чтобы быстро и эффектно отбыть в Вальхаллу. Владик подумал, что если сесть на этот ящик, да дернуть колечко, он, вероятно, и почувствовать ничего не успеет. Полыхнет яркая вспышка, и вот уже валькирии несут его душу в лучший мир.

От всех этих фантазий стало дурно, и Владик выбежал во двор. Как во сне он бродил меж снежных истуканов, пока его волочащиеся ноги не зацепили некий предмет, слегка припорошенный снегом. Опустив взгляд, Владик обнаружил, что это Машкин меч. Как мертвецы выбили его из рук возлюбленной, так он и остался валяться посреди двора. Владик наклонился и поднял оружие.

– Не стану я вешаться, – пробормотал он, глядя на обоюдоострый клинок. – И стреляться тоже не буду. Не дождетесь!

Через полчаса из ворот крепости вышел отважный воин. Вопреки собственному ожиданию, программист не умирал от страха. Напротив, настроение было непривычно приподнятое, даже где-то веселое. Видимо, дело состояло в том, что он уже настолько свыкся с мыслью о неизбежности скорой смерти, что она просто перестала его пугать. Теперь Владик хотел лишь одного – уйти красиво. Не ради кого-то, а просто так, для себя. Чтобы в последние минуты жизни доказать прежде всего себе, что Цент был неправ, когда величал его безнадежным и бесполезным человеком. Ну а после можно и в Вальхаллу.

Дороги к скотомогильнику Владик не знал, зато у него имелся отличный ориентир. Ушедшие прежде него Цент и берсеркеры оставили за собой четкий след. По нему он и пошел, благо три героя шли гуськом, и протоптали неплохую тропку.

Впрочем, одним марш-броском достичь обители мрака не удалось. Вчерашний туризм по сугробам и ночная лепка снеговиков мало способствовали восстановлению сил. Через каждые двести метров Владик вынужден был делать небольшие привалы, чтобы просто отдышаться и дать отдых гудящим от напряжения ногам и спине. Один раз это едва не обернулось трагедией – сел на снег, прикрыл глаза, и тут же коварно подкравшийся сон буквально вырубил его, будто бейсбольной битой. Только чудом Владик сумел вырваться из его липких объятий, и тут же, зачерпнув снега, размазал его по лицу.

– Господи! Нельзя сидеть, – бормотал он, поспешно вставая на ноги. – Усну, точно замерзну насмерть.

Пришлось стиснуть зубы, и идти дальше.

Чтобы хоть как-то добавить себе моральных сил, ибо физических уже совсем не осталось, Владик придался эротическому фантазированию на тему безграничной благодарности, что ждет его со стороны Машки, Алисы и прочих девушек, плененных Легионом. Вот он, такой отважный и доблестный, сокрушает всех мертвецов, рубит голову самому некроманту, после чего врывается в узилище, где держат пленных красавиц. Красавиц держат отдельно ото всех, остальные томятся в другом месте, дабы не портить своим присутствием эротическую грезу. Могучий Владик, дико мускулистый и зверски мужественный, своим огромным мечом срубает замок и распахивает дверь клетки. Наружу тут же бросается Машка в одном бикини, и повисает у него на шее. Следом за ней выпрыгивает Алиса, и та тоже в бикини. И тоже лезет обниматься и целоваться. Потом появляются другие девушки, их прямо куча целая, все Владика ласкают, всякие приятные слова ему шепчут, а он просто ну на седьмом небе от счастья. А потом….

– Эй, блаженный, ты куда прешь? – вдруг прозвучал где-то рядом невыносимо знакомый голос.

Владик вздрогнул, не без труда покидая созданный воображением мир. Там было хорошо. Там его любили девушки, там он был героем, и никто не обзывал его посрамлением рода людского.

– Ау, болезный? Ты спишь, что ли, на ходу? Петруха, ну-ка ткни его штыком в филей.