– Да оставьте вы его, – крикнул он берсеркерам. – Он еще до поля боя не дошел, а уже в обморок рушится. Нам эта обуза ни к чему.

Но сердобольные программисты все же добрались до коллеги, вытащили его из сугроба и перевернули на спину. Владик был бледнее смерти, однако благоухал довольно живенько. Глаза его были широко распахнуты. Из приоткрытого рта сочились слюна и невнятное бормотание.

– Тебе плохо? – уточнил Вова, успевший пожалеть, что был так жесток к Владику. Пете тоже стало стыдно за свое поведение. Единственный, кого стыд обошел стороной, оказался Цент. Без особого желания он тоже подошел к Владику и окинул распростертого программиста безразличным взглядом.

– Ему нехорошо, – сообщил Петя. – Надо дать нашатыря.

– Нашатыря нет, – отрезал Цент. – Есть водка. Но водки я ему не дам.

– Не можем же мы его здесь бросить, – возмутился Вова.

– Во-первых, можем, и легко. Нам за это ничего не будет, ни в этой жизни, ни в иной. А во-вторых, очкарику спиртное нельзя. Он запойный алкоголик в пятом поколении, трижды кодированный, колдунами заговоренный и священниками отпетый. Его наркологи двадцать пятым кадром от водки отваживали, но не помогло. Кадров недодали.

– Двадцать пять, это мало, – со знанием дела заметил Вова. – Лучше всего шестьдесят. Правда, где сейчас увидишь стабильные шестьдесят, да еще без провисаний?

– Владику и шестьдесят не помогут, – отмахнулся Цент. – Случай безнадежный. Его невеста, Маринка, хотела этого паразита в монастырь везти, к святым старцам. Если бы уж те не помогли, то осталось бы только усыпить. А этот уперся и не поехал. Одно слово – безбожник. А так, глядишь, отмолили бы его, окропили водой святой, иконой пару раз по лбу приложили, он бы человеком стал. Пить бы бросил, обрел бы, наконец, контроль над клапаном.

– Он так пахнет, потому что у него недержание? – спросил Вова, зажав нос пальцами.

– У него не просто недержание, – проворчал Цент, – он ведь, хорь, даже попыток не делает удерживать. Чисто животное – где ему приспичит, там и оправляется. Как он в квартире жил, ума не приложу. Может, Маринка его как-то к лотку приучила?

– У меня котенок был, и когда он не в лоток нужду справлял, я его в его кучи носом тыкал, – поделился своим животноводческим опытом Петя. – Помогло.

– Идея неплохая, – одобрил инициативу Цент. – Однако есть ряд трудностей. Он ведь, Владик наш, он в штаны все это делает. Как его туда носом ткнуть? Тут либо нос нужен очень длинный, либо позвоночник во многих местах сломанный. И потом, ты кота и Владика не ровняй. Кота ткни пару раз, он все поймет. А Владика хоть сто лет тыкай – не будет пользы. Он, скорее, во вкус войдет, чем сообразит, что от него люди хотят.

– Со мной все хорошо, – пробормотал Владик. – Я в порядке.

На самом деле, очнулся он уже давно, после чего лежал и слушал, как бездушные изверги глумятся над его обессиленным телом. Наивно надеялся, что им надоест, но те чем дальше, тем больше входили во вкус. И дальше притворяться бессознательным не имело смысла. К тому же Цент, наслушавшись добрых советов от заводчика котов Пети, мог запросто последовать им.

– Если ты, паразит, в порядке, то почему нас задерживаешь? – строго спросил изверг.

– Мне просто стало нехорошо, – признался Владик.

– Хорошо тебе быть и не должно. Ты этого элементарно не заслуживаешь. Ну, что глазами хлопаешь? Хочешь с нами?

– Да, – смущенно признался Владик.

– Зачем? Чтобы тормозить нас на каждом шагу?