Я ожидал скорого продолжения знакомства, хотя бы на телефонном уровне, однако с того дня минуло почти две недели, а от моей новой знакомой не было ни слуху, ни духу. Но поскольку при последней встрече я оставил ей и почтовый адрес, то в душе лелеял мысль о том, что она если уж не позвонит, то обязательно напишет. Мои надежды, в конце концов, оправдались, но пришло не письмо, а телеграмма, резко ускорившая ход событий. В двух строчках Сандрин сообщала, что ей немного повезло и после интенсивных поисков кое-что удалось узнать по интересующей нас теме. Мне безапелляционно предлагалось срочно выехать в Санкт-Петербург и навестить её по адресу Двинская улица, дом 24.

Делать было нечего, деловой тон послания не оставлял места для сомнений и колебаний. На следующий же день я договорился о кратковременном отпуске и, наплевав на экономию, вылетел в северную столицу на самолёте. Не скажу, что сильно сократил время на дорогу, но само ощущение, которое испытывает человек, передвигающийся на авиационном транспорте, даёт ощущение жуткой спешки. А именно это мне и требовалось, поскольку в душе вновь возникла робкая надежда на то, что отыщется след исчезнувших золотых. И я мчался в Санкт-Петербург, словно сказочный Буратино в страну Дураков. Пожилой таксист со свистом доставил меня на Двинскую и через полчаса, после моего звонка по сообщённому француженкой служебному телефону, из подъезда, украшенного массивными старинными дверьми, легко выпорхнула Сандрин.

– Умираю, хочу есть! – подхватила она меня под локоть. Не возражаешь прогуляться до кафе?

– Только за этим и прилетел! – поддержал я её игривый тон. Но в отличие от тебя умираю не столько от голода, сколько от любопытства.

– Потерпи, – загадочно сверкнула она глазами, – всему своё время! К тому же не думай, – добавила она, увидев мой горящий взор, – что мне удалось открыть все загадки. Я лишь отыскала узенькую тропку к ним.

Вскоре мы зашли в подъезд какого-то длинного жёлтого дома, и мои ноздри мигом уловили пряные запахи восточной кухни.

– Чувствуешь, – демонстративно помешала Сандрин воздух около своих ноздрей, – как пахнет? Я тоже нашла это место по запаху. Здесь подают удивительно вкусные блюда русской кухни. И это просто бесценный для меня опыт, поскольку ничего подобного у нас в стране такого не готовят.

Мы вошли в темноватое помещение, и я тут же понял, что она привела меня в обычную, причём не слишком опрятную узбекскую харчевню.

– Ты посмотри, какие здесь подают огромные пельмени, – указала Сандрин на лоток с мантами, выстроившиеся, словно солдаты на плацу. Если есть их со сметаной или уксусом, то получается просто замечательно и совершенно оригинально!

Не желая расстраивать её по поводу твёрдой уверенности в причастности данной пищи к истинно «русской» кухне, я тоже взял порцию, и мы присели у одного из свободных столиков. Подождав, пока Сандрин насытится, ради чего я даже переложил половину со своей тарелки в её, я приступил к допросу. Француженка, несмотря на чисто девичьи ужимки и поигрывание глазками, не стала долго запираться.

– Удалось выяснить, что на самом деле случилось с Владимиром Ивицким, – похвалилась она, с явным сожалением отставляя опустевшую тарелку в сторону, – который действительно был внуком Антона!

Открыв рот, я уставился на неё, ожидая продолжения.

– Вы не поверите, но он был убит в результате разбойного нападения! – выпалила она.

Вынув из кармашка рубашки небольшой блокнотик, она расправила его на столе и перелистнув несколько страничек прочитала: – Докладная записка от 16 августа 1863 года. Урядник Никодим Порошкевич докладывает начальнику полиции города Невеля о разбойном нападении, учинённом против местного землевладельца В. Ивицкого. Оно, то есть нападение, произошло в ночь с 5-о на 6-ое августа в имении Костюшки. Урядник пишет, что двое злоумышленников проникли через незапертые двери особняка, которые оказались не закрыты из-за того, что в доме по причине празднования новоселья, было много посторонних людей и гостей. К тому же почти все были пьяны, и налётчики воспользовались этим обстоятельством. Пользуясь топором и ножом, они взломали сундук в одном из пустующих помещении подклети и учинили грабёж. Уже выходя из дома, они наткнулись на конюха, который не спал и не пил, ибо ожидал начала родов у любимой кобылы хозяйки. Почуяв неладное, конюх вступил с неизвестными в схватку и поднял крик. Закрыв входную дверь снаружи, он удерживал грабителей в коридоре. Его крик услышал хозяин дома и бросился вниз по лестнице. Произошла схватка, в результате которой один из нападавших был задержан, но другой, ударив хозяина дома ножом в спину, сумел в последний момент ускользнуть через выбитое окно.

Сандрин перевернула пару листков и продолжила.

– Теперь озвучу самое главное, мой анализ результатов данного происшествия. Я выделила три важных для нас момента. Первый момент. Владимир Ивицкий только что построил новый дом. А дом, да двухэтажный, да в придачу каменный, стоил очень больших денег! Второе. В докладе упомянуто то, что у него осталась вдова – Мария Ильинична, урождённая Сердюкова и сын погибшего – пятилетний Алексей.

– Значит, родился он в 1857-м, – заметил я.

– Да, – рассеянно кивнула девушка. И третье, самое главное! – таинственно сверкнула она глазами. При обыске у захваченного грабителя обнаружили довольно ценные вещи. И среди них, – Сандрин сделала многозначительную паузу, – двадцать восемь небольших золотых пластинок круглой и овальной формы. Как ты думаешь, что это были за пластины?

– Тут и сомневаться не приходится, – обрадовано подскочил я, радуясь возможности проявить собственную эрудицию. Надо полагать, это были намеренно расплющенные кувалдой наполеондоры гренадера. И расплющили их именно для того, чтобы невозможно было их идентифицировать! Лежат просто бесформенные кусочки золота, поди потом докажи, что они когда-то были монетами и принадлежали французам!

– Я тоже так думаю, – согласилась Сандрин. Владимир Робертович видимо вместе с тайной клада унаследовал от своего деда осторожность и склонность к продуманности своих действий. Он явно старался никоим образом не выдать свою связь с событиями 1812 года. А значит, хранил дома лишь очень ограниченное количество от доставшегося ему необыкновенного французского наследства!