Фрейлина Екатерины Наталья Кирилловна Загряжская в старости рассказывала Пушкину: «Потёмкин, сидя у меня, сказал мне однажды: “Наталья Кирилловна, хочешь ты земли?” – “Какие земли? С какой стати?” – “Разумеется, государыня подарит, а я только ей скажу…”»[45] Загряжская спросила у светлейшего планы, и чиновник потёмкинской канцелярии Тамара выбрал ей земли.
С этими землями было много хлопот, не говоря об их заселении. Границы новых владений часто оказывались неясными, да и права на землю спорными.
Случалось, что Потёмкин награждал землями, которые значились лишь на планах, лежащих у него в Петербурге. На самом деле земель этих вовсе не было или на них уже прочно угнездился новый помещик по выбору Абдул-Хамита. Так, почтенный вице-адмирал Войнович получил несуществующую усадьбу у Ак-Мечети.
Вице-адмирал Мордвинов получил в Байдарской долине земли, почти сплошь состоящие из мелких татарских усадеб. Татары арендовали их у султана. Теперь арендаторы считали себя хозяевами земли и начали тяжбы.
В ханские времена татары пользовались правом заселять пустующие земли. «Обработал, огородил – твоя», – гласил закон, согласный с Кораном. Екатерина объявила, что не посягнет на эти права, но на самом деле все земли, которые принадлежали Порте, она раздала и закрепила за новыми владельцами. Многие помещики получили земли вместе с татарскими селениями и хуторами. Они хотели, чтобы татары обрабатывали их помещичьи земли, как это велось во всей крепостной России. Но татары оставались вольными, не хотели работать на помещика и не хотели уходить с его земель.
Кончалось тем, что помещик отдавал спорные свои земли в аренду татарам, и они должны были выплачивать ему «десятину», как раньше выплачивали ее турецким беям.
Казенные поселяне неохотно селились на землях помещиков, несмотря на то что здесь им предоставлялись готовые жилища, земля для пахоты и всё оборудование, а на казенных землях давали лишь пару волов и плуг на четыре семьи.
Проще всего устраивались со своими землями те, кто управлял Тавридой. Им ничего не стоило отобрать себе поселенцев из числа беглых, которые уже не могли уйти из их рук. Так, начальник канцелярии Потёмкина Попов, завладевший в Тавриде 27 876 десятинами, просил в марте 1787 года у правителя Тавриды Каховского прислать ему для Чатырдагской дачи (имение Тавель) «семей десяток», а для капсихорских садов «прислать сей весны пять полных семей», чтобы они могли «приучаться, как обрабатывать виноград и с ним обходиться». На это Каховский отвечал 14 марта: «Для вашей дачи привлек довольное число поселян, коих привожу я в правление для формального отобрания самоличного их желания и для учинения им допросов». Случалось, новые помещики придумывали такие способы заселения своих крымских земель, что Екатерине приходилось вмешиваться. Так, принц де Линь хотел поселить на своих партенитских землях английских преступников, «в ссылку и каторгу осужденных, да еще скитающихся по Лондону арапов» (т. е. негров). Но несмотря на пристрастие императрицы к де Линю, его плантаторский проект не осуществился, так как вызвал решительный протест русского посла в Англии.
В конце концов имения де Линя и Нассау-Зигена были проданы русской казне.
Беспечная раздача, по мнению многих, вела к запустению земель. Оренбургский помещик Мертваго (впоследствии ставший таврическим губернатором) писал в своих записках: «Боярин (т. е. Потёмкин), ничто в цену не полагающий, стал жаловать землями. Почти всё досталось шутам и угодникам, коим селить было некого». Однако не только в том было дело, что некого селить.
Загряжская рассказывала Пушкину про свои земли в Крыму, о том, что с ними было: «Проходит год; мне приносят 80 рублей. “Откуда, батюшка?” – “С ваших новых земель, – там ходят стада, и за это вот вам деньги…” Проходит еще год, другой. Тамара́ говорит мне: “Что ж вы не думаете о заселении ваших земель; десять лет пройдут, так худо будет; вы заплотите большой штраф”. – “Да что же мне делать?” – “Напишите вашему батюшке письмо, он не откажется вам дать крестьян на заселение”. Я так и сделала; батюшка пожаловал мне 300 душ. Я их поселила; на другой год они все разбежались, не знаю отчего. В то время Кочубей сватался за Машу. Я ему и сказала: “Кочубей, возьми, пожалуйста, мои крымские земли, мне с ними только что хлопоты”. Что же? Эти земли давали после Кочубею 50 000 доходу».
Из записи Пушкина мы узнаем, что земли в Крыму раздавались с тем, чтобы владелец в десять лет заселил их, а заселять было некем даже такой важной даме, как Наталья Кирилловна Загряжская, дочь известного богача Разумовского. К нему-то и пришлось обратиться за крепостными.
Загряжская сама была в недоумении. Отчего разбежались ее крепостные? Ее приятель светлейший князь Потёмкин мог ей объяснить причину, если бы захотел, хотя, возможно, что и он не вполне отдавал себе отчет в этой причине. Может быть, нам она будет отчасти понятна из следующих рассказов.
«О способах встретения императрицы»
Уверены мы, что со стороны вашей все потребные приуготовлены и распоряжения к выгодному проезду нашему учинены будут.
Третий раз за эти три года Потёмкин являлся в Тавриду. Теперь прибыл он в конце декабря, накануне путешествия Екатерины.
Это была первая зима, которую видел он здесь. Начало ее было необычно теплым, и только в феврале подморозило. «Здесь уже зелень», – писал Потёмкин в Петербург. Склоны гор были серо-сиреневые с проступающей по оврагам яркой травой. Кое-где на высотах поблескивал снег, но солнце уже не только заливало эту землю светом – оно грело тем особенным, ранним теплом, которое поднимает всходы.
Не отдыхая, Потёмкин сделал первый смотр всему новому, что должно было явиться за время его отсутствия.
Дорогой видел он засеянные поля, изумрудом расцветившие бурую степь. Кое-где уже виднелись глинобитные хатки, еще сырые, прикрытые камышовыми крышами.
На въезде в Левкополь выросли тутовые рощи, о которых так много хлопотал Потёмкин. Деревья прижились, они уже просыпались от зимней спячки; на посветлевших, налитых соками ветвях набухали красноватые почки.