— Не говори так, — попросила она, — ведь еще я осталась. Я буду ждать тебя, чтобы не случилось, помни об этом, пожалуйста, и возвращайся.
— Я вернусь, чтобы убить его, — сказал он очень тихо, почти прошептал, — вернусь, чтобы убить…
Она помолчала, погладила его по лицу, по шее, скользнула пальцами вниз, задержала ладонь на его груди, чувствуя, как бьется его сердце. Привстала на локте, наклонилась над ним, поцеловала. Его губы были жесткими и сухими. Ее уколола щетина, которая успела прорасти за ночь сквозь поры его все еще нежной юношеской кожи. Она прижалась к нему, обхватила руками, и не могла оторваться, словно навсегда хотела запомнить…
Утром пришел охранник.
Ромка привычно заложил руки за спину, пошел к выходу.
У самой двери остановился, повернулся к ней, и сказал хрипло, не глядя ей в глаза.
— Не приезжай больше, не хочу тебя видеть.
Глава семнадцатая
Весь путь до Озерска Миша проспал. Не было у него сил ни думать, ни решать. Провалился в сон, словно в тяжелую рыхлую перину, и проснулся только тогда, когда водитель автобуса потряс его за плечо.
На ватных ногах он дошел до стоянки такси, и попросил первого же попавшегося ему на глаза водителя довезти его до детского дома.
— Я мог бы тебя, конечно, сейчас по кругу повозить, — сказал таксист, — и денег содрать немерено. Ну да ладно, я человек честный! Иди по этой аллейке, свернешь за угол, там и найдешь искомое.
Детский дом действительно находился сразу за углом. Добротное трехэтажное здание приветливо глядело на Мишу новенькими пластиковыми окнами.
Кудрявая толстенькая женщина внимательно выслушала его и сказала:
— Веры Алексеевны, — директора нашего, — сейчас нет на месте. Она еще вчера в область уехала на совещание руководителей. Сегодня должна приехать, вот только не знаю, когда… Я сейчас ей позвоню, а вы здесь подождите — в холле. А уж потом как она скажет: скажет принять — примем, скажет гнать — уж не обессудьте — погоним.
— Вы скажите ей, что я с Главного Республиканского канала, — соврал Миша, — что мне нужно срочно снять самый лучший в стране детский дом.
Через несколько минут кудрявая женщина вернулась.
— Вера Алексеевна будет где-то через час, — сказал она. — Просила, чтобы вы ее подождали. А пока велела вас накормить. Идемте, я провожу вас в столовую.
Предложение поесть прозвучало весьма кстати. Миша не ел толком со вчерашнего вечера, с тех пор как мама накормила его на дорожку варениками с творогом. С тех пор он два раза перекусывал в привокзальных буфетах, а что там за еда всем известно, — Миша поморщился при воспоминании о жидком чае и заскорузлом бутерброде, — до сих пор желудок печет.
Детей, наверное, кормят, если уж не вкусной, то здоровой пищей. Похоже, все-таки и вкусной тоже, — Миша уловил умопомрачительный запах тушенной с мясом капусты.
Столовая была небольшая, но уютная, больше походила на хорошее кафе, чем на помещение приема пищи в детдоме. Репродукции на стенах, яркие матерчатые абажуры на столиках, крахмальные скатерти.