Миша проболтался. Она не говорила, что была еще вторая девочка. Она просто сказала, что отправили троих ребят… У него замерло сердце: ох, хоть бы пронесло, хоть бы не заметила!

Вера Алексеевна и вправду не заметила, только заметно загрустила.

— А вторая девочка — Надя Ермилова — пропала.

— Как пропала?

— Вот так… После гибели подруги исчезла. Сгинула. Искали мы ее, запросы подавали: ни слуху, ни духу.

— Какая интересная история, — задумчиво произнес Миша.

— Ну что вы, — расстроено сказала Вера Алексеевна, — эта история не интересная, а трагическая. Яся погибла, Рома умер в тюрьме, Надя сгинула. А ведь такая дружная троица была, и ребята все как на подбор — умненькие, красивые.

— А у вас нет их фотографий? — осторожно спросил Миша.

— Есть, конечно. У меня фотографии всех наших деток есть. По выпускам. Пойдемте ко мне в кабинет.

— Вот, — она потянулась к шкафу, — вот альбомы по годам. Их выпуск был… сейчас вспомню… да, да, где-то здесь должен быть. Так, здесь нет, здесь нет, что за… Глафира Степановна, — крикнула она в секретарскую, — ты здесь в альбомах порядок не наводила? Что-то я одного альбома не найду!

— Нет, я не трогала альбомы, — Глафира Степановна, дородная женщина в красном вязаном костюме, встала в дверях. — Я уходила, отчет в РОНО носила. Только пришла.

— А Дарья Михайловна где? Что-то я ее целый день не видела.

— Так она ушла. Часа полтора назад.

— Куда ушла?

— Тут посетительница к вам приходила. Они немного у вас посидели, и Дарья Михайловна пошла ее провожать. Да вот она сама.

— Дарья Михайловна, что за посетительница была? И что-то я альбом один никак не найду. Тот — самый большой, в коричневом переплете, с тиснением.

— Да там он, там. Мы его только что смотрели.

— Только что смотрели? Кто это мы?

— Я и Надя.

— Какая Надя?