— Ну, я думаю, мы можем расстаться с ней… за определенную цену, — поддразнивает она, откидываясь на спинку стула. Она скрещивает руки и с насмешливой серьезностью смотрит на него. — Пообещай нам, что разрешишь ей прийти на вечеринку в субботу вечером.

Глаза Данте потемнели.

— Если только мне разрешат пойти с ней.

Ева ослепительно улыбается Данте, ее глаза искрятся весельем.

— Конечно, ты можешь присоединиться к нам, Данте.

— Отлично, увидимся в субботу, — хмуро подтверждает Данте.

Не говоря больше ни слова, он берет меня за руку, его прикосновение твердое, но нежное.

— Мэдисон, я хочу тебе кое-что показать, — пробормотал он, оттаскивая меня от стола.

Мои новые друзья с весельем и удивлением наблюдают за тем, как Данте ведет меня прочь из кофейни.

Я бросаю на него взгляд.

— Это было необходимо? Разве ты не мог написать мне, чтобы я встретилась с тобой позже?

Данте качает головой, не сводя с меня глаз.

— Я мог бы написать, но какой в этом смысл?

Он ухмыляется, края его рта приподнимаются в дьявольской ухмылке.

Он наслаждается моим дискомфортом, тем, как учащается мой пульс, когда он рядом. Я вижу это по темному блеску в его глазах, по тому, как дрожат его губы, когда он сопротивляется желанию рассмеяться.

Данте вдруг переключает внимание на улицу, где припаркован его мотоцикл, солнечный свет отражается от его хромированных деталей.

— Давай, Мэдисон, — говорит он, протягивая мне шлем. — Запрыгивай. Мы собираемся прокатиться.

Его тон не оставляет места для споров. В его глазах мелькает озорство, почти приглашающее.

Я смотрю на шлем в своих руках, потом снова на Данте.

Я надеваю шлем на голову, закрепляю ремешок под подбородком и сажусь на заднее сиденье мотоцикла. Я обхватываю его за талию. Данте пинает подставку, и двигатель оживает.