— Не позволяй эмоциям взять верх над разумом, Эрен. Эмоции — причина твоей слабости. И чем быстрее ты это наконец поймешь, тем лучше будет для всех, — произнес он твердо без каких-либо предисловий.

В этом был весь Леви Аккерман: все четко и сразу по делу. Наверняка он все еще злился на Эрена за его безрассудный поступок, наверняка хотел бы врезать ему сапогом за то, что Йегер подверг опасности своих товарищей, когда крушил тюремные блоки. Наверняка… Однако Леви отчего-то выбрал беседу вместо наказания.

Эрен все же поднял голову, но не решился взглянуть на капитана Леви, поэтому посмотрел на синюю полосу неба на востоке.

— Да, сэр, — ответил он горизонту.

Молодой человек ожидал, что на этом их странный диалог, когда собеседники избегают встречаться друг с другом взглядами, закончится и Леви уйдет, но капитан внезапно продолжил:

— Знаешь, почему Армин жив, а Эрвин мертв? — спросил он небо.

Эрен даже не понял, что пробрало его до озноба по спине: тихий вкрадчивый голос капитана или сам вопрос.

Страшный.

Больной для обоих вопрос.

Тема, которую все пытались избегать. И Леви, подняв ее, словно схватился сейчас раскаленными щипцами за свои оголенные нервы и нервы Эрена. Но и этого ему показалось недостаточно. Каждое произнесенное слово капитана все больше обнажало их личное, почти с садистским удовольствием обугливало душу обоих. Леви не щадил ни себя, ни Эрена. Единственный милосердный жест — по-прежнему не встречаться взглядами.

— Знаешь, о чем я думал тогда на крыше? — Второй вопрос без ответа повис в тишине. — Что станет с тобой, «надежда на спасение человечества», что станет со всеми нами, если смерть твоего друга сломает тебя? Я сделал выбор не в угоду своих эмоций. Не ради Армина как надежды на светлое будущее… Я сделал такой выбор из-за тебя, Эрен. Из-за твоей слабости.

Выбор… Убийственное решение Леви, который должен был выбрать между Армином (не другом, не родственником, даже не близким человеком) и Эрвином, ради которого отдал бы жизнь и продал душу… Эрен, наверное, впервые попытался поставить себя на место капитана и внутренне содрогнулся от осознания беспросветной бездны отчаяния, что разверзлась перед Леви в момент принятия решения. Но в тот день капитану удалось отринуть эмоции… Эрен бы не смог. В этом была сила Леви… и, как он и сказал, слабость Эрена… Эмоции…

— Капитан Леви… — начал было молодой человек, еще не зная, что скажет и как скажет, но капитану, видимо, не нужны были сожаления или извинения. Леви говорил это все не для того, чтобы излить душу, Леви вел свою мысль дальше, не позволив Эрену утянуть нить разговора в сторону своих личных переживаний. Сегодняшний разговор касался только Эрена Йегера.

— Так что разберись со своими эмоциями к Микасе, — неожиданным поворотом закончил свою мысль капитан.

Эрен от такой внезапной смены темы даже не сразу нашел, что ответить, а когда открыл рот, то оттуда посыпались обрывки мыслей:

— Мы не!.. Я не… Вы не так все поняли! — наконец выдавил он что-то более-менее вразумительное, метнув смущенно-возмущенный взгляд на капитана и затем обратно к небу.

Леви горько усмехнулся:

— Значит, все даже хуже, чем я думал. Тогда разберись в себе для начала. Кто для тебя Микаса? Твоя сила? Или твоя слабость? — Он устало потер лоб, после чего продолжил: — Решение за тобой. И знай, Эрен, у тебя нет права на ошибку, потому что это может стоить вам обоим жизни… — Он поднялся. — Стоить всем нам жизни.

— Да, сэр. — Леви уже повернулся спиной, когда Эрен резко вскинул голову и, уставившись на развевающиеся за спиной капитана «крылья свободы», позвал: — Капитан Леви?

— Ну, чего еще?