Взгляни на тучу! Слышишь гром? Она несется к нам воздушною страною! Люблю ее, мой друг, на небе голубом, Люблю встречать ее с тобою! С тобой, одна с тобой!.. О милый друг! Как ты меня лобзаньями живыми, — Ее сманил волшебный знойный юг Лазурью темною, волнами голубыми… Как мрачен Днепр в зеленых берегах! Вот тополи, дрожа, залепетали, А чайки белые, мелькая в камышах, Протяжно, звонко закричали. Взгляни на тучу! Слышишь гром? Она несется к нам воздушною страною! Люблю ее, мой друг, на небе голубом, Люблю встречать ее с тобою! <1841>
7 ЯНВАРЯ{65}
Тоска души, тоска неутолимая! Зачем забвенье не дано? Зачем вставать с упреком, тени милые? Ведь я оплакал вас давно… Ведь я давно за все ценой страдания, Годами муки заплатил, — Ведь я ж давно безумные желания В безумном сердце заглушил… 1841
АНАКРЕОН{66}[128]
Он был седой, веселый старичок. За чашею забавный греховодник. Любил он дев и юношей кружок, — Любовь им пел — их вечный хороводник. На старости потешник дев младых, Они его лукаво целовали, Его чело гирляндой роз живых, Плющом и лавром обвивали, Твердя ему: «ты стар, Анакреон!», Без памяти проказника любили, — И песни те, что пел шалуньям он, На память музы затвердили. 1841
«Скучны, други, под шатрами…»{67}
Скучны, други, под шатрами Кочевые ваши дни: И тоскою, и дождями Отуманены они. Не привыкнув к вашей доле, Сердце сжалось и грустит; Как уныло в диком поле Небо серое глядит! Сыро стелются туманы, Потянулись журавли, И вставать под барабаны С первым проблеском зари. Своенравными судьбами Я к вам в гости занесен, И под легкими шатрами Кочевать здесь осужден. Но люблю, порой, в палатке, Поместившись между вас, О войне, о жаркой схватке Слушать воина рассказ. Есть забвенье в этой доле! Душен воздух городов! Мне отрадней в диком поле Кровля легкая шатров,— Веселее мне с зарею Встрепенуться и вскочить, И холодною росою Сонны очи освежить, И встречать с живым волненьем Грохот пушек вестовых; Ратей грозное движенье, Ржанье коней боевых! 1841
РАЗУВЕРЕНИЕ{68}
С единой памятью былого упоенья Я жил один, в тиши, далеко от людей; Передо мной вились минувшие виденья, — Но тих был мир подавленных страстей. Явились вы с невинной простотою, С знакомою улыбкой на устах, С внезапной радостью, с какою-то тоскою, С какой-то тайною в задумчивых очах. Ваш чудный взор так полон был душою, Такая искренность в младенческих речах! И я воскрес для новых обольщений, Я вас преследовал, я жаждал ваших слов, Молил у вас сердечных откровений — И чувству нежному предаться был готов… Бегите ж прочь моих обманчивых волнений! Не верьте мне! все это — не любовь. Нет, внемля вам, я вместе помнил стоны, Я помнил сад, прощальный, долгий взор… Другой, покинутой, далекой Дездемоны Во тьме ночей мне слышался укор… <1841>
ПЕСНЯ
(«Уж как в ту ли ночь…»){69}
Уж как в ту ли ночь, Что под бурею — Собирался в путь Душа-молодец, Не на званый пир, Не в беседушку, — Через три села, В гости к барину — Допросить, узнать: «Али весело Подстрелить ему Лебедь белую, Что увезть, отнять Молоду жену — Жену молодца Чернобровую?» На кудрях его Шляпы не было, Дорогой кафтан Не запахивал, Соколиный глаз Не прищуривал. Уж как в ту ли ночь — Что есть сил — скакал Из гостей домой Душа-молодец. У него в лице Крови не было, — Рука правая По локоть в крови… Как в луга влетит — Да усмехнется, Через темный лес Расхохочется,— Али зелен бор Откликается! Село Прыски. Июля 29 д<ня> 1841
МЕЛОДИИ{70}
I Мне снится вдруг — и запах роз, И зелень светлая берез, Прохлада утра, плеск ручья, В дубраве пенье соловья, Старинный дом, знакомый дом. Все те ж ракиты над прудом. Мне снятся милые черты Во блеске прежней красоты; Кудрями черными облит Из бледно-матовых ланит,— И будто долго, как тогда, Целую бледные уста… Вот будто молод стал я вновь, И верю в счастье и в любовь; И будто снова должен я Навек покинуть те края… II Подруга тайная на вечную разлуку,— Когда я покидал долины южных стран — Литвинка милая, полна сердечной муки, Вручила мне тебя, заветный талисман! Ты — не браслет с руки, не перстень обручальный. Не цепь, не медальон в оправе золотой, — Бесценный дар любви, мой талисман печальный Храню, как жизнь, тебя я, локон шелковой! Бывало, как змея, в час ночи ароматной По бледному челу неслышно ты скользишь… Теперь, товарищ мой в судьбе моей превратной, Ты сердце хладное ревниво сторожишь… III Не пышный катафалк раскинут над тобою; Тебя не провожал карет блестящий ряд; Твой гроб простой, с бесцветною парчою Подруги юные задумчивой толпою Несли земле, как матери, отдать. Ты сирота была, ты рано так почила! Но, говорят, была прекрасна ты… И вот уже на бедную могилу Подруги нежные безмолвно и уныло Бросают свежие цветы. Село Прыски. 1841
СТАРИННАЯ ПЕСНЯ{71}
Со кручинушки шатаясь, Выйду в сени постоять; На перильца опираясь, На крылечке подышать. С милым другом я рассталась, Как же мне не горевать? У меня ль и черноокой Зелен садик расцветал, Вдоль по заводи широкой Белый лебедь мой гулял, — В светлый терем — издалека, В гости сокол прилетал… Терем тучка обложила, Зелен сад уж не цветет, Пышно лебедь белокрылый Через заводь не плывет, — Для чего ж ко мне мой милой — Свет не жалует, нейдет? Село Прыски. 1841
ПОДРАЖАНИЕ ВОСТОЧНОМУ{72}
«Отопри мне, голубица! Выйди, добрая моя! Отзовись, моя царица, — Совершенная моя! Уж ланиты молодые Упиталися росой, И с власов моих ночные Капли падают струей». — Я одежды все сложила; Как же вновь я облекусь? Брат мой! ноги я умыла, — Как я с ложа подымусь? Но рука меня искала Неотступная во тьме… О! как вся затрепетала Я в смятенье и в огне! Дверь для брата мной отверста… То — возлюбленный мой брат! Полны мирра[129] мои персты, С ручек каплет аромат. И полна благоуханья, Я на ложе с ним взошла, И, горя, в его лобзанье Вся душа моя прешла! Сент. 5, 1841 г. Село Прыски
КОРОЛЬ
(Из Гете){73}
Король был на острове Фуле[130]; По гроб он был верен душой. Ему, умирая, подруга Вручила бокал золотой. Всей жизни бокал стал дороже! Его, что ни раз, осушал; Он жадно вонзал в него очи И жадно до дна выпивал. Когда же почуял кончину, Король города сосчитал, — Все отдал наследнику царство, Не отдал дареный бокал. И сел он за пир, как бывало. С ним рыцари сели кругом — В высоком, наследственном зале, Там — в замке, на бреге морском. Вставал он тут, бражник старинный Последний бокал осушал, — И разом он в волны бросает Святой, заповедный бокал! И видел, как несся, сверкая, Как в бездну пошел он ключом. Закрылись тогда его очи, Ни капли уж не пил потом. <1841>
ИЗ ГЕЙНЕ{74}
Жизнь — ненасытный мучительный день; Смерть — ночная прохладная тень. Уже смерклось. Сон вежды смежил; Я устал: меня день истомил. Вот уж ива стоит надо мной… Там запел соловей молодой,— Звонко пел про любовь свою он, Его песням я внемлю сквозь сон. <1841>
СТАНСЫ
(«Опять пред тобой я стою очарован…»){75}
Опять пред тобой я стою очарован, На черные кудри гляжу, — Опять я тоской непонятной взволнован И жадных очей не свожу. Я думаю: ангел! какою ценою Куплю дорогую любовь? Отдам ли я жизнь тебе с жалкой борьбою, С томленьем печальных годов?.. О нет! — но, святыней признав твою волю, Я б смел об одном лишь молить: Ты жизнь мою, жизнь мою — горькую долю Заставь меня вновь полюбить! <1841>
НОЧНОЙ ТОВАРИЩ{76}
В чистом поле что есть силы Скачет конь мой вороной. Все кругом, как бы в могиле, Полно мертвой тишиной. В чистом поле, на просторе, Мчусь я с песней удалой. Кто-то — слышу — в темном боре Перекликнулся со мной… Полночь било; в темной дымке Полумесяц молодой. Чую: кто-то невидимкой Скачет об руку со мной… <1842>
«Мечтой и сердцем охладелый…»{77}
Мечтой и сердцем охладелый, Расставшись с бурями страстей, Для мук любви окаменелый, Живу я тихо меж людей. Мои заветные желанья Уж в непробудном сне молчат, Мои сердечные преданья Мне чудной сказкою звучат. Но я живу еще: порою Могу я чувствовать, страдать; Над одинокой головою, Хоть редко, — веет благодать; . . . <1842>
РОМАНС{78}
Все безгласно, как в пустыне, В тихих улицах Москвы. . . Ароматом и прохладой Воздух ночи напоен; Перед стройною громадой, Под гербом, над колоннадой, Для чего ж открыт балкон? Вот хозяйка молодая Показалась при луне, Легким призраком мелькая На воздушной вышине. Вдруг с чугунного балкона Черны кудри наклоня, Как кумир Пигмалиона, Вспыхнув страстно, беспокойно, Внемлет топоту коня… Пред воздушной красотою Стройный всадник проскакал. «Завтра, в полночь, я с тобою!» Слышу — внятно ей сказал. И, как вихорь, за оградой Невидимкой скрылся он. Перед стройною громадой, Под гербом, над колоннадой — Пуст привешенный балкон… <1842>
ОБЫКНОВЕННАЯ ИСТОРИЯ{79}
Увы! Столько лет пролетело! Пора перестать нам грустить; В нас сердце давно охладело, Давно перестало любить. Иная чреда ожидала, Молили и мать и отец; Ты долго им, знаю, внимала — И тихо пошла под венец. Любви не дала ты с рукою; Все было равно для тебя… Что ж? Может, обычной чредою, Я буду женат, не любя. Сойдемся ль чрез долгие, В помине не будет любовь — В пустыне ли, в вихре ли света С тобою мы встретимся вновь… <1842>
«Свой век я грустно доживаю…»{80}
Свой век я грустно доживаю. Вы — только начали лишь жить, Я ваши чувства понимаю, Хоть не могу их разделить. Увы! Среди толпы ничтожной Судьба назло сводила нас; Я предался неосторожно Очарованью видеть вас. Я бы не должен забываться, Давно изведав сам себя, — Мгновенным чувством увлекаться И возмутить вас, не любя… И мы страдаем, хоть и разно, Но горе вместе будем пить: Вы — что любили так напрасно, А я — что не могу любить. <1843>
ПОСЛАНИЕ ПЕНЕЛОПЫ К УЛИССУ{81}