— Заметно. Когда во главе девчат на серьезное дело идешь, не очень-то похожа на тихоню.

— И то верно, — согласилась Илона. — Сейчас сама себя не узнаю. Даже мама заметила, что я стала резкая, нетерпимая. Очень, говорит, на вас похожа.

— Ничего в этом плохого не вижу, — отозвалась Матвеева. — Время наступило суровое. Нужны воля, смелость, хотя... Женщины от этого многое теряют. Мужики не очень-то жалуют баб с твердым характером...

Дырка в школьном заборе заросла колючим кустарником, и женщины здорово исцарапались, особенно Илона в легком платье.

— Не хнычь, сама выбрала дорогу, — утешила Матвеева.

— Зато прошли безопасно...

Илона не успела договорить фразу, как в кустах послышался характерный металлический щелчок — звук взводимого затвора.

— Кто здесь? — раздался приглушенный окрик.

Матвеева толкнула Илону к земле и выхватила пистолет.

— Стоять! — снова послышался голос. — Стоять! Стрелять буду!

— Не надо, — закричала Илона. — Мы свои!

— Кому свои, кому — чужие... — Голос незнакомца подобрел: — А ну, выходи, бабы, не бойтесь!

— Мы и не боимся, — ответила Матвеева, сместив на звук голоса дуло пистолета.

— Не надо, миленькая, не стреляй! — взмолилась Илона. — Я чувствую, он ничего нам плохого не сделает. Правда, товарищ?

— Будь по-твоему, девка, — сказала Матвеева и, решительно раздвинув кусты, шагнула вперед.

В предрассветном полумраке женщины увидели высокого плечистого мужика в армейском комбинезоне с тремя лычками на погонах.

— Откуда явился, сержант? — спросила Матвеева, опустив пистолет. — Из какой будешь армии?

— Не из какой... — Сержант не проявлял враждебных намерений и соглашался вроде бы на контакт. — Из одной армии ушел, к другой не прибился.

— Дезертир, значит? — уточнила Матвеева.

— Пусть так. Мне все равно, под какой кличкой ходить.