— Трус? Или прикидываешься?
— Послушай, хоть ты и баба, могу не посчитаться и по морде съездить. Кто такая, чтоб с молдаванина допрос снимать?
— Я Матвеева. Может, слыхал?
— Не доводилось.
— Ты с неба свалился, сержант? — вмешалась Илона. — Матвееву Нину Ивановну все знают. О женском движении Приднестровья много раз в газетах писали.
— Дезертиры политикой не интересуются, — заметила, усмехнувшись, Матвеева, обиженная самим фактом, что кто-то о ней слыхом не слыхивал.
— Извиняйте, Нина Ивановна, — сказал сержант с плохо скрытой иронией. — Я, понимаете, шофер, мое дело — баранку крутить. А стрелять я не любитель, тем более в безоружных.
— Это нам подходит. Как звать?
— Янош Чепрага, из-под Кишинева.
— Вот что, Чепрага, — распорядилась Матвеева, — отдай автомат и пошли с нами.
— С вами я, пожалуй, пойду, — улыбнулся Чепрага, — а насчет автомата не горячись.
— Черт с тобой, — махнула рукой Матвеева. — Только не балуй, поставь на предохранитель...
Они пересекли школьный двор, пробежали несколько переулков и вышли к центральной площади, на которой стояло здание горисполкома. Прежде ухоженное, свежеокрашенное, сейчас оно выглядело ужасно. На всех пяти этажах в окнах не было стекол. Проем входных дверей прикрывали полурас-щепленные доски. Стены сверху донизу были испещрены пулевыми отметинами.
— Мама родная, — ахнула Илона, разглядывая горисполком расширенными от ужаса глазами. — Что здесь произошло?
— Штурм был, — пояснил Чепрага. — Атаковали несколько раз, но без особого результата. Над крышей пока что флаг Приднестровской республики.
— Нам нужно туда, — решительно сказала Матвеева.
— Зачем жизнью рисковать? — спросил Чепрага, разглядывая стоявшие напротив дома.
— Прежде всего, чтобы быть среди своих. Во-вторых, там штаб, куда стекается вся информация.
— Лично я ни за какую информацию платить головой не желаю, — ответил Чепрага. — Площадь насквозь простреливается.
Матвеева смерила его уничтожающим взглядом и холодно отчеканила: