— Ну уж нет! — не поддался на мою провокацию краском. — Пойду разбужу лентяя, заодно проверю, нет ли где в вагоне шпаны.

— Удачи, — пожелал я вслух, про себя же добавил: «Чтоб тебе там до утра собачиться!».

Договориться о поочередном дежурстве с орденоносцем мы не смогли, вернее, даже не попытались. Ставить телефон и паспорт 21-го века в зависимость от способностей вертухай-спекулянта я побоялся. Он же, в свою очередь, не питал особых иллюзий в отношении беспартийного рабочего. Так и коротали ночь… теперь самое время чуток подремать. Судя по настрою, орденоносец от кондуктора быстро не отстанет, и уж верно, пока ругается — не заснет.

… За опущенными веками мгновенно встали черные, клубящиеся в бездонную синеву неба дымные столбы. «Откуда тут столько паровозов? Разве уже Тверь?» — хотел я спросить сам себя, но не успел. Взгляду открылась утонувшая в зеленой кайме тропического леса бухта, а в ней, прямо посередине, страшные черные корабли. Над каждым, поверх неуклюжих тростинок мачт, развевался огромный звездно-полосатый флаг. Крик «что за х…ня!» замер в груди. Ответ нашелся в памяти: эскадра Перри![39] Третьего дня читал про нее в древней как египетские боги «Ниве».

Новейшие колесные пароходы без спроса ввалились в запретную для всех чужаков Японию и бомбическими пушками Пексана с пугающей легкостью растерли в порошок двухсотлетний самодовольный коматоз сегунов. Ни тебе лихих атак на пулеметы с катанами наголо, ни камикадзе на джонках с динамитными минами наперевес, ни выписанных кровью танка перед харакири. Тихое самодовольное банкротство, совсем как в СССР, вид сбоку. Были гордые независимые вожди — стали младшие торговые партнеры. Был собственный золотой червонец — стал его величество доллар.[40] Получите и распишитесь.

От черных кораблей Перри во Фриско не осталось и дров, однако цели командоров не изменились — они намерены торговать исключительно по своим правилам. В истории старого мира СССР каким-то чудом выкрутился из их «ласковых» объятий, вернее, отступил с сохранением лица. Виновника же нынешнего фиаско мне искать не долго: «было лучше, глупец, зачем ты все испортил?! Благими намерениями услана дорога в ад!» Настеганное виной подсознание заметалось в поисках оправданий: «постой, в Ниве не зря упоминали революцию Мэйдзи!»[41]

Сумела бы элита страны восходящего солнца отбросить хвост феодальных сословий без черных кораблей? А сменить пирамиду правящей династии? Реорганизовать армию и флот? Перевернуть с ног на голову мораль и цель жизни целой нации? В конце концов, кто вынудил японцев стать большими европейцами чем сами европейцы? Результат-то вышел на зависть! Быстрый подьем экономики. Невероятный военный триумф Цусимы, захват Кореи и Манчжурии. В эйфории побед — непомерные тихоокеанские амбиции, безумный вызов, брошенный самим Соединенным штатам. Капитуляция после ряда жестоких битв, и снова взлет в экономическом угаре шестидесятых к месту второй экономики планеты… Тойота и Мицубиси отомстили Детройту за Мидуэй!

Выходит, только поражения толкают диктатуры и монархии к модернизации, победы — никогда! Да сырцовский дефолт еще на пользу СССР пойдет![42]

Ну в самом деле, должен же быть хоть какой-то просвет в этом большевистском кошмаре? К примеру, селюки из Политбюро неожиданно сообразят, в какую Мумбу-Юмбу продать зерно и яица. Сырцов, как экономист, догадается через подставных лиц скупить советские госдолги за треть цены.[43] Рыков прикроет подальше от греха гнездо недобитых троцкистов — ненасытный Коминтерн. Скаредные цэкашники обрежут в ноль финансирование братских компартий. Новый главарь ГПУ прекратит террор специалистов, чиновников и управленцев старой царской школы, закроет к чертовой матери концлагеря. Даст продых крестьянам и кулакам, они как-нибудь и без тракторов накормят горожан. Последние — не потащат в Торгсины обручалки и золотые коронки[44] в обмен на самую дешевую муку для своих детей. Разве все перечисленное такая уж нереальная фантастика?

Восторг ли от удачного самооправдания, а может и шорох отворяемой двери, выдернули меня из полудремы. Раздутый сквозняком светляк приугасшей было лучины пыхнул, как электрический разряд. Сделавший шаг в купе малый испуганно отпрянул назад, в темноту коридора. Я успел различить лишь болтающиеся наподобие ленточек у бескозырки тесемки вокруг шапки-финки.

Вопль разорвал стершийся в неслышность перестук колес:

— Вот ты где, сволочь!

Хлестнувший следом выстрел не оставил сомнений — орденоносец навелся на цель.

— Стоять!

Спалившийся на горячем воришка метнулся в сторону, но тут же передумал, влетел обратно в купе. Вскочил на столик у окна, сметая лучину; не щадя руки, в полный размах, врезал по стеклу кулаком, да так что посыпались осколки. Раз, второй, третий — двойные зимние рамы упрямо не давали места для спасительного прыжка.

«Кастет», — догадался я.

— Лешк-а-а! — взвизнула Саша. — Кто тут?!

Ладонь стиснула лежащий в кармане браунинг, но что-то дельное я предпринять не успел. Проем двери заслонил силуэт разъяренного орденоносца. Брать живьем, похоже, он никого не собирался.

Бах! Подсвеченный вспышкой выстрела злодей белкой метнулся вверх, к замершей в ступоре супруге краскома.

Бах! — Не стреляй! — в одном отчаянном вопле воедино слился мужской и женский голос.