— Воистину, утро добрым не бывает!

— И тебе не хворать, — степенно пробасил старший из нэпачей.

— Поспешай, друже, покуда в санитарную зону не въехали, — практично вторил ему младший.

Дельное замечание. Столько лет в прошлом, а все никак не могу привыкнуть, что сток из туалета тут летит прямо на песок насыпи, поэтому гигиену неплохо бы завершить до въезда в город.

Кое-как, бочком, стараясь лишний раз не шевелить головой, я сполз с верхней полки на нервно взбрыкивающий пол вагона. Подтянул снятый из-за жары и кинутый в изголовье пиджак, хлопнул по карманам — зашитый в кожаный блокнот смартфон на месте. Деньги тоже. Подобрал вывалившийся браунинг. Заглянул во взятый для солидности портфель… неужели я так и спал, разбросав по сторонам ништяки и оружие? Расслабился за полгода «стабильности», забыл про доброхотов из ГПУ? Паника холодком пробежала по ногам вверх, приморозила сердце, но так и не смогла пробиться через спасительный барьер головной боли.

Мысль о чудовищном риске, под который я подставил себя и Александру, придется додумывать позже. Сейчас время простых инстинктов — я не удержался, нежно потрепал ладонью соблазнительные окружности спящей напротив жены:

— Саша, подьем! — Попав же под ее недовольный прищур, продолжил нарочито грубо: — Скоро туалет запрут!

Мы успели все. Привести себя в порядок, поправить здоровье горячим чаем и даже отблагодарить нэпачей за добропорядочное гостеприимство жестянкой габаевской «Явы». При свете дня окружающий мир казался простым и надежным, вокзальная суета — пустяковой, а паровоз, весь в беспокойных вздохах и сопениях после трудного ночного перегона — огромной детской игрушкой. Еще лучше вышло с санками — меховая полость скрыла нас от укусов мороза чуть не целиком, в Москве я никогда не встречал у извозчиков подобного богатства.

Пользуясь случаем, мы ненадолго остановились на проспекте Маклина, у того самого злосчастного дома, в котором чуждая эйнштейновским законам сила протащила меня сквозь время. Крепко обняв Сашу, я попробовал вернуть нас обратно в 21-ый век. Обошел все уголки подъезда, нажал на все возможные кнопки смартфона — увы, без малейшего результата. Зато моя милая супруга успела выпытать, что именно я чувствовал тогда, почему оставил артефакт на чердаке, как, и главное с кем, вернулся за ним через два года. За вопросами явственно проглядывала ревность к белокурой баварке, лишь каким-то чудом мне удалось не проболтаться про зажигательное порношоу, устроенном мной и Мартой пятью этажами выше, прямо на глазах у чекистов.

К искомому адресу в Дровяном переулке подкатили хорошо за полуднем. С чистого морозца воздух в коридорчике дряблый, рыхлый и потный; висит на невидимой веревке темной банной простыней. Отворившая двери матрона вместительна и широка, как банный таз. На руках девочка лет двух. За подол линялого сатинового халата держатся парни-погодки постарше, большие головы настороженное крутятся на длинных тонких шейках. С кухни, откуда-то из-за поворота, доносится перемежающийся плеском воды свист стаи примусов.

Встречают по одежке; матрона окинула нас подозрительным взглядом, посторонилась, лишь распознав в моей руке символ власти — кожаный портфель. Недобро нахмурилась, с усталым безразличием буркнула:

— Че нужно-то?

— Мне бы хотелось кое-что забрать, — начал я. — Письма отца…

И тут понял — заранее продуманная история не имеет ровно никакого смысла. Призванные скрыть обман слова пусты и никчемны на фоне неимоверной простоты бытия. С действием, напротив, следует поспешить. Секундная заминка, щелчок пряжки, и я протягиваю матроне вытащенную из портфеля сахарную голову — обернутый в бумагу кусок желтой сладкой субстанции в форме крупной, с мужской кулак, винтовочной пули.

— Возьмите.

Дети равнодушны; они явно не знают как выглядит первейшее лакомство эпохи. Зато пыхнувшие надеждой глаза женщины красноречивы — этого хватит. Но Саша торопливо добавляет к первой голове сахара вторую. Барьеры морали и права рассыпаются в труху — за такое сокровище тут можно все. Вспороть обшивку двери? Всего-то? Ничтожный пустяк, только пожалуйста скорее, пока не увидели соседи.

Старая холстина и войлок легко поддаются под специально припасенным коротким — не напугать бы кого — сапожным ножом. Вот показалась филенка… через мгновение я кричу от радости:

— Нашел!

Конверт в руках. На ощупь понятно — паспорт 21-го века там, внутри, без обмана!

— Большое вам спасибо, — благодарит хозяйку вежливая Саша.