Кажется, я сама это начала. Едва закрылась дверь, шагнула и обвила Ванькину шею руками, наконец запустила пальцы в жесткие, взъерошенные волосы. Притянула ближе для поцелуя, прижалась всем телом.

— Нет. Просто мы с Иваном и его друзьями едем кататься на лыжах. — И, ненавидя себя за трусость, попыталась оправдаться: — Места еще с декабря забронированы.

И да, в первый раз было больно. Очень. Никакого «минутку подождали, и все прошло». Нет — до слез на глазах. Отвечающая за самопожертвование часть меня лишь утешилась мыслью, что Ваньке было хорошо, а еще отсутствием сожалений. Не склонная завышать ожидания в принципе, я порадовалась тому, что пусть близость оказалась совсем не такой, как представлялась, психологически я не испытала дискомфорта. Но разум еще долго противился повторению. Что ж, пожалуй, последнее было огромной глупостью.

Оттого, пусть диалога как такового и не получалось, пара Ванькиных фраз вместо эталонных, шаблонных рычаний героя-альфа-самца (как нам часто преподносится в литературе) доказывала его нормальность и человечность. Он был все еще со мной, все тот же очаровательный, чувствительный парень. Вот почему я сдалась. Это было не веление рома и не момент слабости, а сознательный выбор. Я была уверена, что не пожалею.

— Ты бы спрятала засос на шее. Хотя… — Он оглядел меня с головы до ног. — Не стоит. Это же твой звездный час. Когда в следующий раз такое будет.

— Ас чего бы? — насмешливо поинтересовался начальник. — Впервые за долгое время сын сидит за стенкой, а не пытается сломать себе шею, за каким-то лешим покоряя Эверест. Я знаю, где его искать, я знаю, что вы за ним присмотрите, ибо иначе будете уволены тот же час. Да вы меня, Ульяна Дмитриевна, осчастливили!

— Надо чем-то заняться, — сделала я вывод, в очередной раз бестолково топчась на месте, чтобы поймать ногами лыжню.

Поковыляли. Я честно пыталась заставить лыжи ехать, но они то прилипали, то разъезжались, то, наоборот, съезжались. В общем, угрожали жизни всеми силами.

— Это она тебя надоумила, да? — мигом отреагировал на появление гостей Роман, некрасиво тыча пальцем в мою сторону.

Когда мы припарковались около общежития, Лона поспешила выйти и взять сумки из багажника, но Ванька на секунду придержал меня.

— Нет. Это Женя перегнул. И он за это ответит. Не надо говорить, что я эгоистка. Он может точно то же самое делать с другими девушками, и у тех не будет старшей сестры, которая видит подобных людей насквозь. Я поступаю честно и по совести!

— Ты не жалеешь? — спросил он негромко.

— Значит, мир, — сделала вывод.

— Да ну тебя, — смутилась я.

Уже вечером, лежа в постели, я поняла, что даже если начальник не признавал это в открытую, он считал меня положительным моментом в жизни сына. Удивительно, но получить такого рода одобрение было очень приятно. И это как будто еще больше обесценивало отношения сестры: почему же ее, такую милую, добрую, хорошую и неконфликтную, не принимали родители Романа? Неужто их устраивал глотающий мет отпрыск и не устраивала правильная и верная невестка? Я более чем уверена, что прими Щегловы Лонку как положено, ее благодарности не было бы предела. А вон оно как получалось. Видимо, розовые очки и разные приоритеты играли свою роль. Если упростить все до ноликов и единичек, получалось, что родители Романа считали сына молодцом-так- держать, а Гордеев все время пытался выбить из своего отпрыска дурь. Хотя, как по мне, им бы поменяться местами!

— Красиво, — хрипловато сказал, обводя пальцами мою грудь.

Только в тот момент, подняв взгляд от его груди к лицу, я почувствовала, что наши отношения стали настоящими. Вышли на новый уровень откровенности. И я говорю не об обнажении, по крайней мере не физическом. О тех, стенах, которые мы создаем, как нам кажется, для комфорта, не понимая, что уюта за каменной кладкой не бывает. Внезапно я поняла, что попытки соответствовать чьим-то стандартам не сделают меня счастливой. Что петля из чужого внимания, сдавливавшего мое горло всю жизнь, начала ослабевать, стоило позволить себе не оглядываться по сторонам. Мы, наконец, остались вдвоем, в темной комнате, куда не проникал осуждающий шепот людей. И уже не проник бы, если бы я не позволила.

— Красиво? — удивилась я.

Проснулась я от криков из соседней комнаты Сначала никак не могла понять, что происходит. На моей талии лежала тяжелая рука, одежды не оказалось, а голова побаливала. Ночные события вспомнились довольно быстро, объяснив мое местонахождение и состояние, а вот логичная причина для скандала между Поной и Романом не подбиралась. Я была уверена, что ругались именно они, так как один из голосов был женским, в домике из девушек — только мы с сестрой, а та вряд ли поругалась бы с посторонним человеком.

***