Гордеев вскинул на меня глаза и прищурился.

— Хочешь снять сейчас? — с надеждой спросила Лона.

Я же, помню, взглянула на его спину и живо представила, каким он был ночью. Горячим, обнаженным и моим. Не в состоянии совладать с откровенностью, подсовываемой мне разумом, я вылетела из автомобиля пулей и постаралась как можно скорее доставить сумки домой, напоить Ваньку чаем и спровадить. Мне требовалось немножко одиночества и привычности, чтобы ощутить себя… собой. Да, как ни абсурдно, казалось, что прошедшая ночь как-то меня изменила, что теперь жизнь станет совсем другой…

И выскочила за дверь в носках, как была. За ночь помещение сильно остыло, и я тотчас пожалела о своей опрометчивости, но не стала возвращаться. Решив, что вежливость в такой ситуации не оценят, я для порядка стукнула в дверь и тут же распахнула ее настежь. К счастью, пусть ругающаяся парочка и выглядела по-утреннему растрепанной, оба были одеты.

Ванька не ответил, а я задумалась. Для меня, как для девушки, по понятным причинам не существовало такого понятия, как красивая грудь. Что это значило? Какие у красоты были критерии? Я знала только то, что она маловата. Об остальном рассуждать не взялась бы в жизни. Это казалось каким-то… диким. Наверное, кто-то из девчонок с детства разглядывает себя в зеркале и в одежде, и без. Думаете, я бы стала заниматься таким в общежитии? Искать в своем лице и теле плюсы? О нет. Я давно и объективно решила, что себе не нравлюсь, временные помутнения на тему «а вдруг все не так плохо?» приравнивались к системным сбоям и тщательно игнорировались впоследствии.

— А ты уверена, что я собираюсь тобой воспользоваться?

Окончательно запыхавшись, сестра умолкла, а я тихонько вздохнула. Вот она сила мужского авторитета: все мои попытки заставить Лону воздать Бесхребетному по заслугам оказались тщетными. Тогда мы с Ванькой и разработали план: он узнал у отца, что нужно для возбуждения уголовного дела и толкнул речь перед Лоной, а я собрала необходимые документы. И как только сестра не подумала, что подобную информацию могут отдать только в руки родственников? Было немножко обидно, и развивать тему я не стала.

Он меня целовать собирался? Или наполеоновские планы строила лишь я одна? К счастью, Ванька оправдывал ожидания. Он поцеловал меня внезапно и без лишней осторожности. Мир закружился, будто я оказалась на карусели. А страх, раньше бывший неизменным спутником близости, испарился. И, окрыленная своей храбростью, я осмелилась на то, о чем давно мечтала: стянула с Ваньки водолазку.

— Правильно. — мягко сказала я. — Он сам виноват.

— Идите, — настойчиво повторил Гордеев, недвусмысленно намекая на небезграничность своего терпения и расположения.

Я взяла телефон в руки, набрала номер начальника и попыталась окунуться в рутину так, как могла. Гордеев моему звонку ничуть не удивился, сообщил, что они с Новийским обговорили основные моменты предстоящего процесса и успешно согласовали моменты, которые следовало подчеркнуть на слушании. Пройти должно было гладко: проблемы могли бы возникнуть только в случае, если бы Сергей искал в деле собственную выгоду, а он справедливо жаждал мести, что значило объединение с нами. Слушая указания начальника для себя (ну а как без этого), я все ждала момента, чтобы спросить о разводе Новийских. Оказалось, все уже решилось, но прошло очень тихо, без огласки в прессе. Должно быть, за такое заплатили немало.

— Это означает, что у меня не очень умные руки и ноги и слушать их не стоило, — пробурчала Лона и сосредоточенно наклонилась вперед, явно выражая намерение двигаться дальше.

— Он сам виноват, — эхом повторила сестра, будто саму себя убеждая.

— Ты перегибаешь!

Я постаралась сделать вид, что ядовитые семена не долетели до благодатной почвы, и попыталась сменить тему:

— Что это было?

— Забудь о том, что я про него говорила, — отвлекла меня от панических размышлений сестра. — Он правда хороший парень. — Мы тут немножко пообщались на работе по поводу Жени и клуба, и Ваня… он молодец. Взял у врачей бумаги с результатом токсикологического анализа крови. В общем, я все-таки подала заявление в полицию.

— Хорошо, — буркнула я.

***

Нет, они не гады и не негодяи, просто после третьего примятого попой сугроба я настояла на том, чтобы ребята ехали вперед. Мол, мы с сестрой вместе, не заблудимся. Они помялись, но согласились. Ну кому интересно топтаться на месте, пока мы коллекционируем все неровности лыжни?