— За нытье! — пояснила я охотно. — Сидишь тут как собака на сене и жалуешься, что все не так. Да бы я закрылась на замок и не выходила отсюда неделю, — мечтательно произнесла. — При условии неисчерпаемости конфет, конечно.

Кстати об этом. Поговорив с Лоной, я выяснила, что она не явилась исключением. Да, сестра была очень дружелюбной, хозяйственной и даже домовитой девушкой — ее личностные качества устроили бы кого угодно. Но еще Островский усмотрел драму в слове «бесприданница» и вывел из него полноценную пьесу без счастливого конца. Так и здесь. При всей готовности Лоны идти на любые компромиссы ради семейного счастья и возлюбленным, она бы не смогла угодить априори. А зная Романа я предполагала, что сестру не один и не два раза тыкали носом в то, какой ей следовало быть благодарной. Она, конечно, о подобном не говорила — наблюдая ситуацию изнутри, такое сложно заметить сразу, — но домой вернулась куда более дерганой. Оттого еще сильнее радовало, что Лона не рвалась обратно.

Отвечая на шутку, Лона засмеялась, но прозвучало фальшиво. Ее мир рушился на глазах, и мне было совестно за то, как сильно билось сердце от мысли, что каким-то неведомым образом нас с Иваном Гордеевым все же свело на одной дорожке.

От интимности положения — мы вместе на одной кровати — я чуть не спустила Ваньке его ядовитую реплику. Но, видимо, все равно с отпором достаточно затормозила, чтобы это заметили. Его губы искривились в хитрой, самодовольной улыбке. В этом он был на своей территории и чувствовал себя вполне комфортно. А меня его поведение сбивало с толку: я никак не могла увязать в голове парня, который уезжал в машине с шикарной Олесей Александровной, а потом приводил домой меня. Не один раз я уже открывала рот, чтобы задать вопрос: почему, как так получилось, что мы вместе? Но только подумала, что настал тот момент, когда мне хватит смелости озвучить непростой вопрос, как Ванька потянулся и коснулся моих губ. Мысли тут же разлетелись в разные стороны.

На выходных приходил Роман. Меня до разговора не допустили. И я бы охотно подслушала под дверью, но уж очень людно было в коридоре. Плевать бы на соседей — пусть любуются моим недостойным поведением, мне не жалко, но они бы рассказали Лоне, а та обиделась. Пришлось сидеть в комнате, кусая губы. Не знаю, как я выдержала эти сорок минут, но только хлопнула дверь напротив — вскочила с дивана и пошла вразумлять сестру. Я была почти уверена, что увижу Лонку в куртке и с сумкой в руках, но ситуация оказалась из разряда ни нашим, ни вашим: она была в домашнем халате и целовала Рому на прощание. Надо ли говорить, что мы с будущим зятем обменялись далекими от симпатии взглядами, когда он уходил. Я хотела узреть на его щеке алый след пощечины, а он собирался увезти свою принцессу домой к злобной свекрови. В общем, Лона в очередной раз отделалась, казалось бы, невозможным компромиссом. И на мой вопрос о планах, ответила, что точно не знает, но с ЗАГСом повременит: сначала дождется, чтобы Роман сделал определенные выводы о своих друзьях. В качестве поощрения такого взвешенного решения я отменила прогулку с Ванькой, сгоняла за чипсами и заставила сестру смотреть глупый фильм. Кажется, она была только «за».

— Я не знаю, — ответила.

Я сама удивилась тому, насколько плохо было слышно мой ответ.

— А кто относится хорошо? Кроме тебя. Уль, ну кто? Егор? — Она усмехнулась. — Мне кажется, если бы меня заменили картонной копией — ну, знаешь, как эти макеты ДПС-ников по обочинам дороги, — он бы и не заметил! В одной из компаний, куда я ношу документы, есть парень, он всегда угощает меня конфетами. Недавно одна из его коллег сказала, что неправильно флиртовать с молодым человеком, у которого дома беременная подружка. Думаю, на таком фоне мой Рома вовсе не плох.

— Я думал, что да, — ответил он насмешливо. — А ты?

Ванька улыбнулся.

— Не надо.

Что ответил соседу Ванька, я так и не расслышала, но скоро дверь хлопнула, а мой недавний растлитель появился на пороге и даже не удивился, увидев меня стоящей посреди комнаты.

— Да, я помню, — отмахнулся Ванька.

— некую ровную, внутреннюю уверенность, которая позволяет ступать по жизни, не оглядываясь. Вот только не сделала ли я того же для Ивана Гордеева? Что-то мне подсказывает, что такое возможно. Разве существовала иная причина, по которой он мог бы обратить на меня внимание? Клянусь, изначально и я не видела в Сергее потенциального партнера, но ведь вспоминала о нем. Он чуть ли не с первой встречи занял у меня в мозгу местечко, и прочно обосновался там. И я начала интересоваться политикой, читать о нем комментарии в сети. То, что началось не с яркой вспышки страсти, оказалось, дало куда более прочные и крепкие корни. Вот почему так больно, что закончилось все плохо…

— И вышла живой, — не преминула подколоть.

— А ты говорила «коллеги», — пробурчала мама.

Только после столь своеобразного вступления мне распахнули дверь и пропустили вперед. И было все не так плохо. На кровать было неряшливо наброшено одеяло, подушка валялась где-то в центре. Будто сначала Ванька собирался прибраться, а потом передумал производить положительное впечатление и оставил как есть. Стол был завален дисками, а в самом центре комнаты, на проходе стоял усилитель и валялась электрогитара с процессором. На спинку стула рядом была брошена серая майка. В целом, было очень мило и светло, в отличие от остальной квартиры. Видно, что на этой территории Николай Давыдович не обитает. Может, оно и плохо, но с тех пор с моем сознании квартира Гордеевых разделилась на две совершенно не связанные между собой части.

Каждый раз, забываясь в руках Ваньки, я чувствовала какой-то внутренний излом, будто что-то предавала… И от того, что мне было хорошо, становилось еще паршивее. Почему мы все: и мама, и Лона, и я, хотели мужчин не своего круга? Мне это казалось чем-то испорченным, неправильным. Неужели не существовало простого симпатичного парня, который бы меня устроил? В конце концов, в университете было достаточно умных, перспективных ровесников, рядом с которыми я не чувствовала себя Золушкой, но пробить броню удалось только одному человеку: который обладал даже тем, чего не желал.

— Хочешь ключик? — спросил, растягиваясь на кровати на боку во весь рост. — Отец и не заметит моего отсутствия. И работать можно будет круглосуточно.

— Он относится к тебе плохо, Лона, — резко ответила я.