Книги
Шум. История человечества. Необыкновенное акустическое путешествие сквозь время и пространство
1 ноября 1895 г. в берлинском варьете Винтергартен братья Макс (1863–1939) и Эмиль (1866–1945) Складановские впервые в истории организовали открытый показ кинороликов, среди которых был и боксирующий кенгуру. Берлинские изобретатели не догадывались, что их короткие немые фильмы произведут революцию и в мире звуков. Правда, самый первый киносеанс состоялся несколькими месяцами ранее в Лионе (Франция), но это было мероприятие для узкого круга избранных: братья Огюст (1862–1954) и Луи (1864–1948) Люмьеры продемонстрировали короткий фильм о том, как работники их фирмы по производству фотопластинок отправляются на обед. Выйдя за границы Франции, немое кино завоевало мир, уже в самом начале XX в. зрители могли посетить первые кинотеатры. С основанием Голливуда в 1910 г. начался легендарный взлет мировой киноиндустрии.
Немой фильм был вовсе не немым, изображение на экране сопровождалось музыкой и звуковыми эффектами, важность которых скоро осознали и кинематографисты, и прокатчики. Такие комические актеры, как Бастер Китон, Чарли Чаплин или Гарри Лэнгдон, завоевали всемирную известность не в последнюю очередь благодаря звуковому и музыкальному сопровождению их буффонад, которое подчеркивало их неуклюжесть и добавляло драматизма их рискованным трюкам. Над тем, чтобы немые кадры могли впечатлять зрителей, работали оркестры численностью до 20 человек или мини-ансамбли, использовались театральные органы, пианино и ударные установки, граммофоны или автоматические пианолы. Интертитры и гипертрофированные жесты до сих пор являются узнаваемыми признаками немого кино, а вот их звуковое сопровождение почти забыто. Но даже в эпоху немого кино не было совершенно беззвучных фильмов.
Так называемый фотоплеер (механическое пианино) позволял имитировать огромное количество звуков, в том числе природных – дверной звонок, хлопанье дверями, звонкие пощечины, скрипящие окна, птичий щебет, стук колес и гудок локомотива, сигнал клаксона. Фотоплеер выглядел как пианино со встроенными в него свистками, рожками, приводами и рычагами. Нажимая на рычаги, технический специалист вручную извлекал звуки флейты, дудочки, литавры, трещотки и других устройств. Кроме того, в его распоряжении были два механических нотных ролика – намотанные на катушки перфорированные ленты, предназначенные для проигрывания определенной последовательности звуков или мелодий, специально подобранных под отдельные жанры – драму, экшен или комедию. Многочисленные фирмы, такие как Wurlitzer (Цинциннати) или J.P. Seeburg (Чикаго), выпускали в продажу собственные устройства; между 1912 и 1928 гг. было произведено около 10 000 фотоплееров[376].
Хотя первые эксперименты с оптической звукозаписью и синхронной съемкой успешно проходили уже в начале 1920-х, считается, что эра звукового кино началась в 1927 г. с фильма «Певец джаза» (The Jazz Singer), снятого в США и имевшего невероятный коммерческий успех. Двумя годами позже, 16 декабря 1929-го, вышел в прокат первый полностью озвученный немецкий фильм – «Мелодия сердца» (Melodie des Herzens). Вилли Фрич (1901–1973) играет одну из главных ролей, венгерского гусара Яноша. Его слова «Дело в том, что я коплю на лошадь» – это первая озвученная реплика в истории немецкого кинематографа. Звуковое кино все сильнее влияло на рынок граммофонных пластинок и на репертуар многочисленных музыкантов. О том, какую популярность обрели мелодии из фильмов, говорилось в газетной статье под заголовком «Триумфальное шествие киношлягеров». И сейчас вся Германия знает песни ансамбля Comedian Harmonists: «Ein Freund, ein guter Freund» (1930), «Veronika, der Lenz ist da» (1930) или «Ich wollt ich wär ein Huhn» (1936). Для фильма «Голубой ангел» (1930) композитор Франц Холлендер (1896–1976) сочинил великолепную песню «Ich bin von Kopf bis Fuß auf Liebe eingestellt», которая стала доказательством успеха нового кинематографа. «Эти сочинения играют все крупные танцевальные оркестры Европы, они звучат из каждого радиоприемника», – пишет Coburger Zeitung 26 мая 1930 г. В апреле того же года в берлинском кинотеатре «Глория-Палас» прошла премьера упомянутого «Голубого ангела» – фильма, с которого началась карьера Марлен Дитрих.
Новая звуковая аппаратура быстро прижилась как в немецком, так и в мировом кинематографе. Публику все сильнее притягивало звуковое кино, а на музыкальные фильмы собирались сотни тысяч зрителей. Критики ругали эти «кинооперетты», но люди их любили. В таких музыкальных фильмах, как «Трое с бензоколонки» (1930) или «Конгресс танцует» (1931), зрителей очаровывало сочетание романтической истории с музыкой и актерской игрой; эти ленты имели огромный коммерческий успех. Системы звукоусиления работали даже слишком хорошо, в 1930 г. такой уровень громкости людям был еще не привычен. «Делая звук чуть громче нужного, усилитель портит зрителям впечатление от фильма», – писала Coburger Zeitung, освещая премьеру «Вальса любви» с Лилиан Харви (1906–1968) и Вилли Фричем в главных ролях. Тем не менее можно быть уверенным в будущем успехе этих систем[377].
С течением времени значение звука только росло. Новые технологии одна за другой захватывали киноиндустрию. Первые фильмы со стереозвуком (1940), с технологией шумоподавления Dolby (1970), первые действительно многоканальные звуковые дорожки (1977) – и, наконец, современный семиканальный цифровой звук. Гром и гул сотрясают залы современных мультиплексов по всему миру. За «шум» даже выдают премии. Самая известная из них вручается ежегодно – это «Оскар» за лучший звук. Ею отмечают по большей части полные шумных спецэффектов блокбастеры. Первым ее получил в 1930 г. канадец Дуглас Ширер (1899–1971), брат звезды немого кино Нормы Ширер, за звуковую дорожку к фильму «Казенный дом», первой в истории кинематографа драме о заключенных. До сих пор акустической визитной карточкой этого жанра является металлическое эхо раздвижных дверей – находка Ширера. Он получал вожделенную премию целых семь раз и стал, таким образом, одним из самых значимых звукорежиссеров в истории американской киноиндустрии.
https://adp.library.ucsb.edu/index.php/take/embed/739670
43. Шлягер для всех
1915 г. Трио «Аполлон» из Нью-Йорка поет «Kinder schont die Betten»
Чтобы в кинотеатрах, в современных концертных залах и даже в частных гостиных стало по-настоящему громко, дело оставалось за малым. На рубеже веков американский изобретатель Ли де Форест (1873–1961) изобрел то, что навсегда изменило мир звуков. 25 октября 1906 г. он подал заявку на патент аудиона, лампы-триода, которая позже помогла превратить тихий шорох в оглушительный грохот. Это был первый в истории электронный звукоусилитель, который действительно работал – еще не очень эффективно, но именно на его основе будут разработаны огромные, величиной с дом, акустические стены для современных концертов хеви-метал и громкоговорители, с помощью которых деспоты вроде Гитлера и Муссолини разжигали страсти толпы. Маленькая стеклянная колбочка, наполненная газом, была способна усиливать электрические сигналы и делать звук существенно громче. Хотя на тот момент уже существовали диоды, состоявшие из двух электродов, но только де Форест смог сделать это устройство пригодным для усиления звука – добавив к нему третий электрод. Его не раз обвиняли в плагиате, но именно его изобретение завоевало популярность, потому что оно было лучшим.
Де Форест также работал над устройствами, которые стали предшественниками современных радиоприемников. После 1901 г., когда Гульельмо Маркони, пионер в этой сфере, впервые отправил по беспроволочному телеграфу через Атлантику сообщение, зашифрованное азбукой Морзе, изобретатели со всего мира неустанно трудились над новой задачей: как передать человеческую речь или музыку с помощью электромагнитных волн. Взялся за дело и де Форест – с помощью своей свекрови, Хэрриот Итон Стэнтон Блэтч (1856–1940). Она была знаменитой нью-йоркской суфражисткой, и голос ее звучал мощно. В 1907 г. зять взял у нее интервью и попробовал транслировать его с помощью разработанной им опытной модели радиопередатчика. В течение следующих лет он совершенствовал это устройство. В 1910 г. де Форест провел первую в истории музыкальную радиопередачу: он вел прямую трансляцию с выступления Энрико Карузо в здании Метрополитен-оперы в Нью-Йорке.
Небольшие звукоусилители использовались уже в начале 1920-х. Так, в 1923 г. газеты сообщали о беспроволочной передаче танцевальной музыки на курортных судах, курсирующих неподалеку от Брайтона (Великобритания). «Усилители звука» должны были обеспечить хорошую слышимость передач на борту. «Мелодии слышны настолько отчетливо, что танцующие на палубе пары так же точно попадают в такт, как если бы на судне играл оркестр, – писала одна немецкая газета. – Особенно популярны танцы в лунном свете»[378]. Крупные акустические системы начали появляться после 1924 г., в первую очередь в США и Великобритании. Впервые такая аппаратура была использована 23 апреля 1924 г., когда король Георг V открывал Британскую имперскую выставку – колониальную выставку, в которой принимали участие 58 стран в составе империи – на лондонском стадионе «Уэмбли». На стадионе было установлено семь огромных коробок, которые усиливали звук королевского голоса, а вокруг него – еще 45 громкоговорителей.
В начале сентября 1928 г. на мюнхенской ярмарке Heim & Technik берлинское предприятие Siemens & Halske представило «крупногабаритную звукоусилительную систему новейшей конструкции». По данным предприятия, она была на тот момент крупнейшей в мире и увеличивала громкость звука якобы «в миллион раз»[379]. Представителям прессы продемонстрировали ее возможности на примере музыкальных произведений и произнесенных в микрофон реплик – все это «звучало великолепно». Несколько таких систем стоимостью примерно 20 000 рейхсмарок были уже установлены на курортных судах и в местах отдыха. Их размер поражал зрителей. Так, десятки кабелей, большие микрофоны и колоссальные громкоговорители можно было увидеть во время торжественной церемонии закладки первого камня в основание библиотеки и зала Немецкого музея в Мюнхене в 1928 г. С их помощью осуществлялась прямая трансляция с места событий по радио и усиление звука до такой степени, чтобы его могли услышать 4000 гостей мероприятия. Микрофон будто «угадывал слова по движению губ» оратора, сообщал пораженный репортер. В работе системы однажды произошел краткий сбой, что произвело «ошеломительный эффект: оратор продолжал говорить, но слов его было практически не слышно, будто он лишился голоса»[380].
В первой половине XX в. началось триумфальное шествие радио по планете. Оно изумляло, оповещало и развлекало – и все сильнее раздражало тех, кому приходилось слышать его против своей воли. В 1919 г. нидерландская станция PCGG впервые в мире начала регулярное радиовещание, ее программа выходила четырежды в неделю. Вскоре за ней последовали радиостанции по всему миру. После основания британской службы Би-би-си (1922) дело сдвинулось с места и в Германии. К числу первых немецких радиостанций относятся баварская Deutsche Stunde in Bayern GmbH (1923), Nordische Rundfunk AG в Гамбурге (1924) и Mitteldeutsche Rundfunk AG в Лейпциге (1924). Теперь в гостиных звучала не только музыка. В повседневную жизнь людей прочно вошли репортажи, новости спорта, сообщения о катастрофах и несчастных случаях.
От катастроф начала XX в. не осталось ни одного фонодокумента. Грохот разрушительного землетрясения 1906 г. в Сан-Франциско, потрясшего весь мир, не слышал никто, кроме его непосредственных свидетелей. То же касается гибели «Титаника» (1912) и взрыва военного транспорта в канадском порту Галифакс в 1917 г. – а это был один из сильнейших взрывов доядерной эпохи, жертвами которого стали около 2000 человек. Фонографы и способные записывать звук граммофоны были тогда еще чересчур громоздкими для использования в повседневной жизни. Все изменилось в 1930-х гг. Благодаря мобильным звукозаписывающим устройствам были созданы узнаваемые акустические образы XX в. Отныне шум катастроф стал знаком даже тем людям, которые не были очевидцами событий.
Возгорание и падение немецкого воздушного судна «Гинденбург» 6 мая 1937 г. стало событием мирового значения, в том числе в истории звука. Предельно эмоциональный репортаж чикагского репортера Герберта Моррисона (1905–1989) для радиостанции WLS открыл новую эпоху в истории журналистики – и навсегда остался в памяти и сердцах людей. В 18:25, когда дирижабль собирался пришвартоваться к мачте, Моррисон включил звукозаписывающее устройство. Внезапно он закричал: «It’s burst into flames and it’s falling»[109]. В его голосе звучал ужас: «Oh, the humanity and all the passengers, screaming around me»[110]. Хотя запись на покрытой виниловой смолой алюминиевой пластинке вышла в эфир радио NBC только на следующий день, считается, что именно она стала началом освещения чрезвычайных происшествий с места событий и в режиме реального времени. На фоне глухих отзвуков взрыва и гула голосов звучал искренний, сильный и эмоциональный рассказ, который создавал у слушателей живой облик катастрофы. Никогда прежде они не переживали ничего подобного. В совокупности с фотографиями из еженедельного обозрения репортаж Моррисона стал документом непреходящей важности. Отныне радио могло в точности передать стихийную мощь звука войн, природных и техногенных катастроф. По формулировке немецкого историка Мартины Хесслер, в этот момент начало формироваться «сообщество виртуальных свидетелей катастроф»[381].
Акустический памятник начала холодной войны – речь обербургомистра Западного Берлина Эрнста Ройтера (1889–1953), произнесенная во время блокады 1948–1949 гг., когда город был частично отрезан Советским Союзом от путей снабжения. 9 сентября 1948 г., выступая примерно перед 300-тысячной аудиторией у здания Рейхстага, Ройтер закричал: «Народы всего мира, посмотрите на этот город!» Голос его сорвался. Это был отчаянный призыв спасти Западный Берлин от голода, холода и потери свободы.
В Германии особенно памятен восторженный вопль репортера Герберта Циммермана (1917–1966), освещавшего финал чемпионата мира по футболу 1954 г. в Берне. Даже если при мысли о нем мы привыкли представлять себе телепередачу – это был именно радиорепортаж, который слушали, затаив дыхание, сотни тысяч человек, преимущественно в Германии и Венгрии. Исступленный крик Циммермана «Ран бьет! Го-о-ол! Го-о-ол! Го-о-ол! Го-о-ол!» вошли в историю радио, как и неописуемый восторг, с которым он объявлял после финального свистка: «За-кон-че-на, игра закончена! Германия – чемпион мира!» Известный сейчас видеоролик этого матча появился гораздо позже, когда спортивный комментатор Руди Михель и команда радиостанции Südwestfunk наложила на официальные видеозаписи FIFA фонограмму с голосом Циммермана.
https://youtu.be/nJ4XsHRZmpw?si=_L35SIYXvra2e8-X
44. Звук катастрофы