Шум издавали механические пишущие машинки, определенные модели которых – Remington, Underwood или немецкие AEG – впервые позволили печатать быстро, с характерным треском и щелканьем. Акустическим «оружием массового поражения» стала Mercedes Electra, разработанная одним немецким инженером. Сбоку у нее был электромотор, который приводил в движение бумагоопорный вал. Особенно экономные предприниматели могли получить бюджетную модель, с диском вместо дорогого электромотора. Прикрепленные к крышке ремни трансмиссии связывали диск с паровой машиной – добро пожаловать в канцелярский ад. В бюро начала XX в. иногда бывало так же шумно, как на оживленных перекрестках. В 1932 г. немецкие ученые доказали, что уровень шума в помещении берлинского Бюро расчетов по почтовым чекам, где работали 320 счетных машин, достигал 73 фон. Такой же шум создавал транспорт на Потсдамской площади[396].

Раздражало и щелканье телеграфных аппаратов. В течение десятилетий этот звук ассоциировался с новостями, скоростью и сенсацией. Эти устройства прочно обосновались на почтамтах, в редакциях и администрациях по всему миру – трескучие, шипящие, гудящие монстры, которые оставались шумными до последнего. В редакции Tagesschau в Гамбурге они стояли даже в середине 1990-х гг.; им отвели отдельные помещения, чтобы не обременять напряженно работающих сотрудников дополнительной шумовой нагрузкой. Неблагодарная работа выпадала на долю телеграфных ассистентов, вспомогательного персонала, по большей части студентов – практически ежеминутно ныряя в адский шум, они отрывали телеграфные ленты и передавали их редакторам. Несмотря на то что обмен информацией становился все интенсивнее, технологии помогли справиться с шумом и здесь. Телефакс был уже существенно тише, он издавал только своеобразное урчание и попискивание. А последовавшая за ним электронная почта стала практически беззвучной. Письмо падает в ящик всего лишь с коротким щелчком, но звуковой сигнал можно и отключить. Телеграф и звенящие кассовые аппараты – хороший пример того, что не все раньше было лучше или тише.

Промышленные предприятия и ремесленные мастерские вплоть до 1970-х гг. оставались экстремально громкими. Конечно, в межвоенный период удалось одержать первые победы над шумом благодаря новым технологиям; так, в обработке чугуна и стали тихая дуговая сварка заменила оглушительную клепку. Однако колоссальный рост производства после 1945 г. стал причиной того, что работа в промышленности и ремесле оставалась очень громкой и небезопасной. Даже в 1960 г. обычный рабочий день в сталелитейном предприятии Maxhütte близ Нюрнберга, число работников которого в лучшие времена достигало 9000 человек, едва ли отличался от описания, сделанного одним репортером в 1930 г.: «Эти огромные фабрики с их трубами и рычагами, металлоконструкциями, доменными печами, отвальными мостами, стальными тросами, кранами, отвалами – настоящий лабиринт под серой дымовой завесой! К тому же оглушительный грохот: гул машин, гром кузнечных молотов, визг пил, фырканье расплавленного металла, свист брызжущих конвертеров, треск и шипение литья! Кажется, будто ты попал в мастерские Вулкана»[397].

Самая страшная техногенная катастрофа в Германии произошла в межвоенный период. Утром 21 сентября 1921 г. прогремел мощный взрыв на принадлежавшем концерну BASF химическом заводе в Оппау (ныне часть Людвигсхафена). В 7 часов 32 минуты рабочие, как обычно, взорвали слежавшуюся соль (сульфонитрат аммония), чтобы работать с ней дальше. Но в этот раз из-за взрыва воспламенилось более 400 т азотных удобрений. Людвигсхафен потрясли две мощные детонации. 559 человек погибли, 1977 – получили ранения. Взрывы были слышны за 300 км, даже в швейцарском Цюрихе. Похожие вещества стали причиной катастрофы 4 августа 2020 г. в порту Бейрута – сильнейшего взрыва последних лет. Тогда погибли не менее 207 человек, более 3000 были ранены. После 1945 г. газеты всего мира неоднократно сообщали об авариях, взрывах или пожарах на фабриках и металлургических заводах. Работа под землей тоже была связана с шумом и опасностью. Взрыв рудничного газа, произошедший 7 февраля 1962 г. на шахте Луизенталь в Фельклингене (Саарланд), стал самой крупной аварией такого рода в истории ФРГ. Предположительно, причиной чудовищного взрыва стало нарушение правил техники безопасности: в 7:45 на глубине 600 м кто-то прикурил сигарету. Вследствие катастрофы погибли 299 человек, 73 получили травмы разной степени тяжести. Во второй половине века в мире было зарегистрировано более двухсот таких аварий.

Лишь со временем работодатели и политики пришли к убеждению, что продуктивно трудиться могут только здоровые работники, защищенные от несчастных случаев. Понемногу, крошечными порциями добавлялись новые меры охраны труда, а вместе с ними – меры защиты от шума. «Шум угрожает нашему здоровью»[398], – писала одна из немецких газет в 1957 г. Союзы предпринимателей ФРГ установили, что в промежутке между 1949 и 1952 гг. число профессиональных заболеваний, связанных с шумом, выросло в 5 раз. Страдает здоровье работников, у детей наблюдаются нарушения роста. Начиная с середины 1960-х в Германии шаг за шагом разрабатываются правила техники безопасности. В 1967 г. число погибших в результате несчастных случаев на производстве впервые составило менее 3000 человек – правда, свою роль здесь сыграло и то, что бурный экономический рост начал замедляться. В 1973 г. в ФРГ появился первый закон о безопасности труда, согласно которому на предприятиях определенного размера обязаны были работать промышленные врачи и уполномоченный по охране труда. Наконец на территории заводов и фабрик, в цехах и ремесленных мастерских стало безопаснее и тише.

Фабричные сирены, сигналы которых десятилетиями возвещали начало и конец рабочего дня, после 1960 г. постепенно ушли в прошлое. Необходимость в них отпадала, поскольку многие крупные предприятия заменили их табельными часами, перешли на плавающий и сменный график работы. И все же в послевоенный период вой сирен еще можно было услышать во многих областях Западной Германии, а также в ГДР – он стал сигналом предупреждения о чрезвычайных ситуациях и элементом системы раннего оповещения в условиях холодной войны. С начала 1950-х гг. по распоряжению властей ФРГ в стране было установлено более 80 000 сирен. Похожие на тарелки, они стояли на крышах школ, общественных центров, ратуш и пожарных частей. В случае войны они должны были предупреждать население о возможной атаке, но использовались и используются до сих пор преимущественно для объявления пожарной тревоги. И сейчас в случае пожара обычно раздается троекратный вой сирены, хотя сотрудники служб спасения уже давно получают оповещения по SMS, в мессенджерах или по мобильной связи. До 1989 г. по всей Германии регулярно звучали сигналы учебной тревоги: по субботам в 12:00 в ФРГ, по средам в 13:00 в ГДР. Когда холодная война закончилась, а Германия объединилась, раскинувшаяся по всей стране система оповещения была передана в ведение местных властей, которые могли устанавливать режим ее работы по своему усмотрению – именно поэтому в отдельных областях Германии по субботам до сих пор звучит учебная тревога.

Чтобы победить шум, его нужно было обнаружить и уловить, это было практически невозможно без надежного измерения уровня громкости звука. С конца 1920-х гг. американские физики начали измерять эту величину в децибелах (дБ), распределять полученные значения по шкале громкости и создали, таким образом, действующий поныне международный стандарт. Началом стали первые профессиональные измерения громкости звука, предпринятые Комиссией по борьбе с шумом в Нью-Йорке в ноябре 1929 – мае 1930 г. Сотрудники Bell Telephone Laboratories впервые установили фоноаудиометр на площади Таймс-сквер. Эта запись стала чем-то вроде большого взрыва, в результате которого возникла вселенная шума[399]. Инженеры компании в автофургоне проехались по Нью-Йорку, сняли показатели громкости в 97 местах города и опубликовали результаты своих исследований. Главными виновниками шума, как и сейчас, были грузовики с дизельным двигателем. Другими источниками раздражения были надземка, автомобильные сигналы, треск выхлопов, церковные колокола, строительные работы, фортепьяно, граммофоны, радио, фабрики, рестораны и самолеты. Похожие работы затем были проведены в Чикаго, Берлине, Лондоне, Амстердаме и Париже. Человек стал постигать шум научными методами.

В послевоенный период активисты начали вновь создавать свои организации защиты от шума. В середине 1950-х гг. в Германии была основана Немецкая рабочая группа борьбы с шумом, которая существует и поныне, как рабочая группа «Шум» (Arbeitsring Lärm) в составе Немецкого акустического общества (DEGA). Ежегодно в апреле она организует День без шума (International Noise Awareness Day). В США, Великобритании и многих других европейских странах были основаны похожие объединения. Их шансы на успех были выше, чем у предшественников. Теперь, когда все наконец стали видеть в шуме серьезную угрозу здоровью, их борьба получила поддержку со стороны политиков, общества и даже бизнеса.

В 1958 г. Австрийская группа борьбы с шумом впервые объявила акцию Неделя без шума. В мае 1960 г. очередная такая неделя началась с особого совещания под лозунгом «Меньше шума – больше здоровья и продуктивности». Шум мешает больным поправляться, а уставшим – отдыхать, говорилось на этом мероприятии, в котором принимало участие также Объединение австрийских курортов. Туристический бизнес и бальнеологические курорты видели в росте шума серьезную угрозу своей экономической деятельности[400]. Те области и города, которые жили за счет туризма, первыми организованно выступили против лишних звуков. Так, в 1964 г. Рим начал борьбу с трескучими «веспами», чрезмерно громкими музыкальными автоматами в тратториях и грохотом ремесленных мастерских. Летом этого года 104 полицейских и 18 моторизованных патрулей на улицах Вечного города занимались исключительно жалобами на шум. Они выписали более тысячи штрафов и предупреждали о возможности ареста на срок до трех месяцев[401]. Тем не менее Рим остался громким. Власти наконец проявили инициативу, однако люди восприняли ее без особого энтузиазма, поэтому успехи были невелики.

«Шум становится нашим заклятым врагом», – писала одна немецкая газета в 1956 г. Он является «первостепенным врагом здоровья» и одной из «величайших опасностей нашего времени»[402]. На 23-м Международном фармакологическом конгрессе 1963 г. в Мюнстере немецкий ученый и обладатель Нобелевской премии Герхард Домагк (1895–1964) с тревогой говорил о том, какой сильный вред здоровью может нанести шум. В таком большом городе, как Дюссельдорф, лишь около 15 % жителей могут похвастаться нормальным для их возраста слухом[403]. «Угнетенные шумом всех стран, соединяйтесь!» – якобы провозгласил Хельмут Хилльман в ходе Международного конгресса по борьбе с шумом, проходившего в 1960 г. в Цюрихе[404]. Хилльман, как городской управляющий Дортмунда, собирал вокруг себя самых выдающихся деятелей Германии и зарубежья. Этот громкий город в Рурской области был центром антишумового протеста всей ФРГ. Шум является «одной из самых насущных проблем современности», утверждали ученые, «ведь он опасен для жизни»[405].

Казалось, будто растущий шум вырвал ФРГ 1960-х из объятий грез эпохи экономического чуда. Городские власти, такие как обербургомистр Мюнхена Ханс-Йохен Фогель, вставали у окон своих офисов с шумомером в руках – это был, конечно, медийный жест. Транспортный шум достигал новых пиковых значений. На площади Карлсплац (Стахус) в Мюнхене, которая тогда была одним из крупнейших транспортных узлов в Европе, шум машин в течение двух лет стал в два раза громче, сообщал Der Spiegel. В Гамбурге насчитывается уже 10 000 человек с заболеваниями, связанными с шумом, а в целом от него пострадали более миллиона граждан ФРГ. Инфаркты, нарушения сна, язвы желудка – прямые последствия шумовой нагрузки[406]. Так или иначе, шум «мешает наслаждаться жизнью, ухудшает самочувствие и снижает творческие силы», заявил репортеру один из исследователей.

https://youtu.be/mrQWjWsbJgU?si=_-y1871qocnSkymI

48. Шум с небес

Вторая половина XX в. Шум воздушного транспорта (взлет А380)

По всему миру появлялись первые примеры успешных ограничений шума. Изданное в 1957 г. Постановление о зонировании Чикаго (Chicago Zoning Ordinance) было первым постановлением, которое устанавливало предельно допустимые значения уровня шумовой нагрузки. Один из первых национальных законов о тишине, принятый в Великобритании, был плодом личной инициативы. В конце 1950-х гг. британский бизнесмен Джон Коннелл призвал законодательно закрепить понятие шума как правонарушение. Коннелл усердно лоббировал свои идеи, поскольку ему рано стало ясно, что чрезмерный шум отрицательно влияет на продуктивность, учебу и здоровье людей. Особенно беспокоил людей аэропорт Хитроу, громкость которого росла вместе с ростом численности реактивных самолетов. В 1959 г. на страницах многих газет появился призыв ко всем гражданам Британии, страдающим от шума: они могли изложить свои жалобы в письме Коннеллу. Объявление вызвало широчайший резонанс: тысячи откликов, целые мешки писем.

В 1970-х гг. вредоносность шума стали осознавать во всем мире. Этой темой внезапно заинтересовались широкие круги общества. Ей посвящались обложки журналов и телепередачи, ее обсуждали гости ток-шоу. Появились первые научно-популярные книги о шуме. Почти повсеместно формировались гражданские инициативы по защите от шума аэропортов, автомобилей и железных дорог. Много внимания этой проблеме уделяли ежедневные газеты. Научные конгрессы и международные исследования рассматривали последствия длительного воздействия шума на обычных граждан, школьников и даже эмбрионов в материнской утробе. Шум оказался так же опасен для окружающей среды, как грязь и выхлопные газы, и общество все сильнее желало изгнать его из своей жизни. Он ассоциировался уже не с прогрессом, а с устаревшей техникой и отсталостью. Борьба с шумом вставала в один ряд с дебатами о загрязнении рек, смоге и ядерном оружии. В обществе рос скепсис по отношению к тем решениям, которые принимали политики и предприниматели, и люди сами поднимались на защиту от шумных проектов.

Ученые анализировали и каталогизировали последствия шумовой нагрузки: физиологические, психологические, экономические, экологические, социологические. В 1970-х гг. они шаг за шагом приближались к пониманию того, как сильно шум вредит здоровью. Достаточно давно было известно, что его длительное воздействие может стать причиной нарушений сна, раздражительности, депрессии, инфаркта и сердечно-сосудистых заболеваний, а также язвы желудка. Но лишь сейчас начались серьезные дебаты о том, что нужно делать. Стресс, модное слово 1970-х, был не в последнюю очередь связан с шумом. В 1976 г. канадский акустик Рэймонд Мюррей Шафер так тонко препарировал шум и звук, что его работа до сих пор считается основополагающей в этой сфере[407]. В конце 1960-х гг. в рамках World Soundscape Project («Проект по исследованию звуковых ландшафтов мира») он начал скрупулезно собирать, анализировать и категоризировать звуки нашего мира. С тех пор многочисленные ученые, и не только они, пытаются дать как можно более точное определение понятию «шум». Для канадского историка Питера Бейли шум – это «неуместный звук» (sound out of place)[408], а для его соотечественника композитора Барри Труакса – просто «нежелательный звук» (unwanted sound)[409]. Немецкая писательница Зиглинде Гайзель говорит: «Шум – это звук, который мешает, тяготит, беспокоит, отвлекает, возмущает или раздражает человека»[410]. В каком-то смысле верны все эти определения.

В XX в. шум охватил весь мир. Он проникал во все уголки земли. В бразильской сельве визжали цепные пилы. По бескрайним просторам Аляски и Гренландии с ревом мчались снегоходы. Моторные лодки, тарахтя, проносились мимо самых уединенных островов Тихого океана, повсюду жужжали кондиционеры. Правда, этот последний звук был вполне приемлем – тропическая жара куда хуже. Шум захватил самые дикие и глухие места. Он вторгался в акустический мир дикой природы – резкий, жестокий, беспощадный. Он добрался даже до тех областей, которые должны были служить островками покоя и отдыха. К примеру, наш досуг, изобретение XX в. С 1830 по 1860 г. рабочий день мог продолжаться 14–16 часов в сутки; сейчас в Германии стандартная рабочая неделя длится 35–40 часов. Однако подчас мы сами наполняем свое свободное время адским шумом – воздуходувки, газонокосилки, вечеринки, дискотеки, фестивали и спортивные состязания к нашим услугам.

В XX в. шум неоднократно служил оружием. Тихий писк «Спутника-1», раздавшийся 4 октября 1957 г., вызвал шок и «спутниковый кризис». В эпоху холодной войны звук использовался как средство психологического давления на противника. И «Спутник» был не единственным примером. Так, вскоре после возведения Берлинской стены вдоль границы начались гротескные акустические состязания – немецко-немецкая «война громкоговорителей». 22 августа 1961 г., когда федеральный канцлер Конрад Аденауэр выступал с речью перед Бранденбургскими воротами, по ту сторону границы, в ГДР, из установленных на автофургоне динамиков зазвучал популярный шлягер, и чей-то голос сказал: «Да-да, дорогой Конни, здесь бесновался и кое-кто другой. Решайся, Конни, время еще есть»[411]. Западный Берлин отреагировал незамедлительно – по определенным маршрутам вдоль стены стали ездить свои фургоны с громкоговорителями. Дикторы начинали передачи со слов: «Внимание, внимание! Говорит берлинская студия у колючей проволоки». Газеты писали о «войне децибелов», сообщения противников были иногда слышны на расстоянии четырех километров[412]. «Подумайте об Эйхмане! – гремели громкоговорители. – Убийство остается убийством, даже если оно совершается по приказу. Настанет день, когда вы тоже за все поплатитесь»[413]. Это противостояние длилось четыре года, и ровно столько же времени пропагандистский шум обрушивался на берлинцев по обе стороны стены.

Легендой стала история свергнутого панамского диктатора Мануэля Норьеги (1938–2017), которого американцам пришлось выманивать из укрытия в декабре 1989 г. При этом якобы использовался один лишь шум, точнее, музыкальный хит-парад. Целыми днями напролет американские моряки изливали на диктатора потоки популярной музыки, пока у него не сдали нервы, а сам он не сдался в руки противника. Дело в том, что после вторжения США в Панаму Норьега бежал на территорию посольства Ватикана, чтобы не попасть в плен американцам. Просто так вытащить его из дипломатического убежища было невозможно, поэтому к посольству подогнали несколько внедорожников, на крышах которых были установлены крупные звукоусилители. Из них безостановочно звучали песни поп– и рок-звезд. Например, «Never Gonna Give You Up»[118] Рика Эстли, «Give It Up»[119] группы KC and the Sunshine Band или хит Guns N’ Roses «Paradise City»[120]. Через неделю с небольшим их тактика начала действовать – правда, пока не на диктатора. Акустическую пытку не выдержали сотрудники посольства, и папский нунций убедил моряков выключить музыку. Сам Норьега явился с повинной через 11 дней и был арестован. Какую роль при этом сыграл музыкальный террор, до конца не ясно.