Три других сюжета, посвящённых теме дороги, отмечены драматизмом. Месяц рассказывает трагическую историю о доверчивых переселенцах в Америку в поисках лучшей жизни. Коренастые, сутулые фигуры крестьян с детьми и стариков с посохами, их нищая пустая повозка (иллюстрация к 15-му вечеру) – всё отбрасывает зловещие чёрные тени на ярко освещённую неверным лунным светом тревожно белеющую дорогу. В иллюстрации живёт ощущение приближающейся катастрофы. «О, помолитесь же за тех, кто отправляется искать себе могилу за океаном!» – восклицает сердобольный месяц.
Перевернувшиеся дроги, вылетевший на дорогу гроб со старой девой – едва ли не самое безнадёжно-трагичное завершение земного бытия – иллюстрация к 10-му вечеру. Чёрные плоские силуэты на земле даны в сложном ракурсе: и утративший традиционную статичность гроб, и подскочившая на ухабе повозка, и взбрыкнувшие испуганные кони. Здесь нет лунного света, и потому особенно мрачным и безнадёжным кажется всё происходящее.
Среди иллюстраций встречается несколько композиций совсем иного характера. В них заметно особое тёплое, лирическое отношение к образу ребёнка – маленькой девочке. Возможно, это связано с глубоким чувством художника к единственной дочери Светлане, с которой у него на протяжении жизни были непростые отношения. Даже в образе куклы заметны теплота, особая округлость форм. Образ девочки возникает в пяти иллюстрациях: девочка и курица (картинка ко 2-му вечеру), кукла на фоне листвы дерева, больше напоминающая живую девочку (иллюстрация к 22-му вечеру), и девочка в кресле в новом платье и с радостно растопыренными пальчиками – лицо белым пятном, между двумя чёрными овалами (картинка к 17-му вечеру). Сохранился офорт художника с голенькой малышкой – дочерью на фоне кресла с той же округлой спинкой. Портретно нарисована фигура курчавой римлянки – девочки-подростка с кувшином на голове, легко поддерживающей его рукой на фоне древних развалин (иллюстрация к 20-му вечеру). Финальную сказку Андерсен посвящает малышке, читающей на ночь «Отче наш». «Как же я люблю детей! – начал месяц. – Особенно маленьких – они такие забавные!». Расчувствовавшееся светило рассказывает о молящейся на ночь четырёхлетней девочке. Алексеев создаёт чувствительную картину: голенькая кроха со сложенными в молитве ручками на разобранной постели, а рядом расставлены на полу игрушки. Не подглядел он сам такую сценку? Во всяком случае, во всех изображениях ребёнка угадываются черты его дочери, её кудрявая головка.
Чрезвычайно интересно наблюдать, как кинематографически (его анимационные открытия впереди) выстраивает художник последовательность движения иллюстраций. Как живут, преображаются композиционные пятна, «перетекая» из одного изображения в другое, меняя цветовую наполненность, ритмы, объёмы. И это движение тоже придаёт всей сюите необычность. Девичья фигура, словно поглощаемая лунным светом, предстаёт на следующей картине белыми плоскими силуэтами. Потом она фокусируется в лунный диск, окружённый чёрным мерцанием. Диск скользнёт вниз и отразится в немом водном пространстве с густо-чёрным острым силуэтом, напоминающим то ли плот, то ли кораблик. Через какое-то время диск станет круглым детским лицом, и белое пятно подхватят горящие свечи у окна и округлые тёмные спинки кресел. Уменьшающиеся белые пятна на платье ребёнка окончательно превратят всё в неизъяснимо загадочное, ирреальное, смещённое пространство, как и бывает на земле в лунном свете. Потом это белое пятно увеличится, приобретёт черты лица с чёрными опущенными ресницами и улыбающимся ротиком. Лишь на голове останется тот же чепчик. Дитя радостно взирает на голову взъерошенной чёрной курицы.
Работы художника сложились в музыкально мерцающую сюиту о хрупкости земного мира и недолговечности жизни в нём человека. Техника акватинты позволила ему создать то, что Филипп Супо назвал «магическим царством Александра Алексеева». Но «Images de la lune» Максимилианом Воксом в то время изданы не были.
Книга вышла в мае 1942 года в оккупированном немецкими войсками Париже, когда Алексеев находился в США. Вокс в этот год основал Союз библиофилов Франции, красивое издание было напечатано в его типографии. Заметим: Вокс во время войны сотрудничал с Сопротивлением, входил в группу «Комба», был одним из организаторов журнала «Национальный фронт».
В издании – 30 офортов с акватинтой: 29 иллюстраций и фронтиспис с портретом Андерсена. 160 страниц не сброшюрованы, они сложены разворотами – in-quarto. На первой странице закольцованная в круг надпись гласит: издание «отпечатано на бумаге, изготовленной из тряпичного сырья. Бумажные фабрики Лана». Членам Союза библиофилов Франции предназначалось 995 пронумерованных экземпляров. Правда, «Лунные картинки» не полностью отвечали библиофильским требованиям «книги художника» – тираж в 1000 экземпляров был велик для такого издания. Сегодня в книжном собрании авторов статьи хранится один из них.
Книга, переведённая на французский Марселем Бельвианом, открывается элегантным эссе «Когда нам улыбается луна», написанным известным поэтом и прозаиком Пьером Мак Орланом. «Странствующие по городу под улыбающейся луной Андерсен, Алексеев и Максимилиан Вокс – один призрак и две живые родственные души – соединили свои имена, чтобы создать эту прекрасную книгу грёз, иллюстрировать её и придать ей законченную форму. Нет смысла представлять Андерсена. Но эта книга, с листами, ещё разбросанными на моём письменном столе, странно оживлённая снежным пейзажем, вызывает образы, полные тайн. Она смешивается с мощной и загадочной жизнью пламени в очагах, она отвечает эхом на крики зверей. Эта книга пришла из сказочных легенд и вошла в собственное творческое видение Алексеевым узорных теней и декораций в сиянии лунных, северных ночей, белым и обледенелым апельсином сказок, где юг и экватор ограничивают словарный запас поэтического рая.
Ради собственного упоения, я сравнил бы иллюстрации Алексеева с чистотой снега, о котором ни разу не говорится в книге, но который я представляю себе, листая пленительные рисунки. Я разложил их в ином порядке, чем в книге, и поверил, что на свет могла бы появиться другая история благодаря новому произвольному расположению. Но я не посягаю на творческий замысел Андерсена, который был со мной под одной крышей в ту февральскую лунную ночь 1942 года, исполненную небывалой меланхолии.
Возможность запросто общаться с виденьями и большого писателя, и большого художника придаёт уверенность, что ты можешь впустить в свой дом рождённые их воображением и мыслями шутовские и изящные фантомы. Эти лунные картинки, вдохновлённые лёгким опьянением северных снегов, воскрешают в памяти романтические образы, которые никогда не перестанут возбуждать нашу фантазию. Среди этой романтики самый пластичный в своей выразительности – человек, призванный быть честным. Эта одержимость честностью властвует над бедным освистанным актёром, над маленькой девочкой в длинной рубашке, как у святой, над крохотной лодочкой, уснувшей на фоне чёрных домов, покрытых снегом и наполненных душевным теплом семейного очага. Алексеев сочинил своё произведение вне роскошной феерии, вызванной к жизни великим сказочником из обыденного мира.
Открывая эту прекрасную книгу, удачно, вдохновенно составленную Максимилианом Воксом, мы входим в то царство искусства, какое должно было бы существовать во всех домах: душистая пшеничная опара, лампа и нарисованные изображения, продлевающие само существование семьи, её легенд и традиций…
Поистине, таинство ночи щедро раздаёт неосязаемые дары; из этих романтических историй и волшебных туманов рождаются образы Алексеева, насыщенные в равной степени надеждами и тайными разочарованьями.
Человек, листая под абажуром это свидетельство приключений, может вкусить сладкую муку, чарующую грусть, которая ассоциируется с самой возвышенной мечтой, которую можно почувствовать от уюта, рождённого созерцанием пылающих дров в старом камине»[94].
Рождение анимашедевра (
Стихопроза Фарга
В эти три года вышли только две книги с его иллюстрациями. Всего лишь фронтиспис и одну полосную гравюру ему заказало издательство Editions de Cluny к роману Ален-Фурнье «Большой Мольн», имевшему в своё время оглушительный успех у читателей. Тираж составил 2 тысячи нумерованных экземпляров. «Галлимар» ещё держался. Для него Алексеев иллюстрировал «Стихотворения» в прозе Леона-Поля Фарга – фронтиспис и 37 иллюстраций в тексте. 38 листов сюиты отпечатаны в мастерской Ригаля. Тираж библиофильский – 156 экземпляров.
Поэт и эссеист Фарг оказался во многом близок художнику по мироощущению и стилистике. В его поэзии «вещи теряют свою конкретность, обыденное становится символом. Пытаясь передать тончайшие ощущения, Фарг особенное значение придаёт музыкальности стиха, стараясь воздействовать необычной структурой слов и фраз. Сюрреалисты считали его своим предтечей». «Унесите меня! Унесите меня, чтоб земное я бросил жильё»[95]. Или: «Луна плачет в листве – как взгляд сквозь дрожащие пальцы»[96]. Или: «С вершины дерева скользит, шурша средь веток, рука, покрытая узором золотистым»[97]. Как в поэзии Фарга, в алексеевских акватинтах призрачные персонажи часто дематериализуются, теряют ясные очертания. Это одушевлённые, но бесплотные, полупрозрачные тени самых причудливых конфигураций, словно возникающие на некоем магическом экране.
Алексеев узнаваем во всём: в тончайших плывущих бликах и пятнах, в наплывающих друг на друга туманных, будто трепещущих, формах. Узнаёшь здесь нервные женские руки и безупречно нарисованную «задумчивую» лошадь из «Братьев Карамазовых», и фривольную позу нагой женщины, распахнувшей пламенеющее страстью лоно, из «Живого Будды», корявое дерево и летящую вместе с зонтом фигуру из «Падения дома Ашеров», царапающие небо дымящие трубы угрюмого фабричного здания, знакомые по «Беседам Моноса и Уны», и безмятежный пароход из «Лунных картинок». Они в иных ракурсах, ином освещении, и художник здесь многим придаёт движение. Вот плывущий в воздухе голенький кудрявый малыш, в котором Светлана узнаёт себя, как это будет совсем скоро и в фильме «Ночь на Лысой горе». Мотив белых, словно затуманенных окон становится сквозным; знаками цивилизации ХХ века видятся крошечный паровоз с вагончиком на высокой горе и напоминающий карету автомобиль с шофёром в фуражке, а в салоне – тёмное пятно кавалера с обнажённой девицей на переднем плане. По-прежнему театральный опыт художника напоминает о себе: пейзажные композиции – и не только – кажутся декорациями к виртуальному спектаклю.
21 мая 1932 года в Париже открылся салон Международной выставки художников книги. Были выставлены и работы русских эмигрантов: Ивана (Жана) Лебедева, Александра Алексеева, Юрия Анненкова.