– Да… – выдохнул Волков. – Я ничего не искажаю. Так и сказал.

– И что же ответила ваша мама? – спросил Николай.

– Мама одновременно и рассердилась, и испугалась… Стала кричать что-то вроде: Глупый мальчик! Ты ничего не понимаешь! Тот настаивал: Но он ведь причиняет боль! Он причиняет тебе боль! И он так похож на него… Вот на этого – с крыльями… Мама схватила его за руку, швырнула альбом на стол и силой потащила Веню в комнату. Оттуда доносилось: Чтобы я больше такого не слышала! Совсем распустился! Он – человек. Такой – как все! С недостатками и достоинствами. Как ты! Как я! Как Костя! Никогда больше так не говори!.. Но он не любит нас! – кричал Веня… Любит! – не соглашалась мама. – Ты когда-нибудь это поймешь… Любовь – далеко не всегда прекрасна. У нее разные обличия. – Не верю! – кричал Веня… Веришь ты или нет, чтобы я больше этого не слышала! В конце концов, даже если ты считаешь, что он нас не любит, это не дает тебе права сравнивать отца с дьяволом… Да! Ты не имеешь права! – гаркнула мама каким-то странным, хриплым голосом… Сколько лет прошло, а он до сих пор звучит у меня в голове… Затем она вышла из комнаты, громко хлопнув дверью… Веня не выходил до позднего вечера. Помирились они только спустя дня три. Больше он никогда не повторял ничего подобного… В крайнем случае, в моем присутствии.

Николай не отрывался от своего блокнота. Делал пометки. Волков замолчал и внимательно посмотрел на него.

– Николай, вы понимаете, что все, о чем я вам сейчас рассказал, должно остаться между нами? – спросил он напряженно.

– Конечно. Об этом никто никогда не узнает. Но я благодарю вас за этот рассказ. Он, возможно, поможет мне во всем разобраться…

– В чем вы собираетесь разбираться? – спросил настороженно Волков. – Неужели вы не понимаете, что массовому зрителю не нужны все эти копания в душе брата… А его поклонникам не нужен «другой» Волков, то есть не такой, к какому они привыкли… Надеюсь, вы не собираетесь рассказывать о том, что он отправил якобы в колонию своего лучшего друга, что женился на его жене, что совершил за свою жизнь очень много такого, о чем никто не захочет слушать… Я знаю от Васи, что вы все это раскопали… Но это никому не нужно… Поверьте… Образ того – культового – Волкова вы уже ничем не вытравите… Только прослывете клеветником.

Николай оторвался от записей.

– Я все понимаю, – ответил он. – Но я хочу осознать все это для самого себя… Так ли это все на самом деле?.. Или все же не так?..

Константин Семенович помрачнел, опустил глаза и прилег на спинку кресла.

– Что-то я совсем устал… – сказал он тихо. – У вас еще много вопросов?

– Нет. Осталось совсем немного…

– Хорошо… Я слушаю…

Константин Семенович действительно казался уставшим. С его губ медленно сползала улыбка, лоб покрылся испариной, кожа побледнела. Он с трудом открыл глаза и посмотрел на Николая.

– Простите… – начал режиссер. – Но вопрос опять будет не из простых.

– Я слушаю.

– Мне нужно спросить вас об Александре Генриховне.

Волков опять зажмурился.

– Да. Я так и понял, – сказал он. – О чем вы хотите знать?

– Какую роль она сыграла во всей этой истории с обвинением Андрея Огнева в хранении валюты и пропаганде несоветского образа жизни?