– Вот еще одно подтверждение моих слов, – тихо сказал Николай, проводя рукой по обложке. – Тогда, в 80-е и 90-е, говоря о том, что мы хотим перемен, мы подразумевали совсем другое… Ведь правда?

Василиса смотрела на него тяжелым, каким-то неженским взглядом.

– Да… Мы подразумевали совсем другое… И Петя подразумевал совсем другое перед тем, как уехал в Чечню. И многие другие, кого сегодня нет среди нас, подразумевали совсем другое. Но надо жить… Надо жить дальше… Несмотря ни на что. И вопреки всему. Даже той реальности, которую кто-то создал не для нас…

Николай пристально смотрел на нее, она тоже смотрела в его глаза. Он отражался в ее радужных оболочках, она – в его. Потом они оторвались друг от друга, повернули головы и стали вглядываться туда, на тот берег канала. Николай подумал, что в эту же минуту, из своей комнаты Александра Генриховна также молча смотрела в том же направлении. Солнце опять вырвалось из-за туч, окрасило в ярко-розовое мозаику на порталах Спаса на Крови. Вот оно осветило изображение Девы Марии с младенцем Иисусом на руках. Иисус улыбался и наивно тянул руки ко всем, кто смотрел на него. Дальше луч заскользил по фасадам и вспыхнул прямо над головой Иисуса в белом одеянии. Иисус поднял руку, благословляя всех, кто направлял взгляд на него. Потом луч завибрировал, засверкал, замер и погас недалеко от изображения распятия. Затем солнце стало пробираться сквозь стены и окна собора. Оно отыскало небольшое окошко, пролилось внутрь и потекло по иконам и мозаикам все дальше и глубже. Там, где луч снова стал твердым и ярко засветился, на одной из икон северного киота, стояла в зеленой траве Мария Магдалина. Она была совсем не такой, какой ее изображали итальянские и голландские художники периода Возрождения. Написал ее на рубеже XIX и ХХ веков художник Бондаревский. Она была худенькой, угловатой, в скромном голубом плаще с капюшоном и в коричневом платье. Она вся была погружена в раздумья, стоя перед белым цветком. Цветок тянул свою чашечку и свои листки к ней. Она подалась всем телом к цветку. Это движение вело к соприкосновению, которое – вполне вероятно – могло стать буквальным.

Примечания