– Как вы могли забыть! – вскинулся Кралефский. – Неужели не помните, как пострадала кондитерская? Ее буквально изрешетили из пулеметов. Это и была революция[24].

И тут я вспомнил. Благодаря революции я получил три дня чудесного отдыха от занятий, а к кондитерской питал настоящую слабость. Но тогда я как-то не связал это с Метаксасом. А с приездом короля, спросил я с надеждой, не расстреляют из пулемета еще какую-нибудь кондитерскую?

– Нет-нет, – в ужасе заверил меня Кралефский. – Это будет визит, приятный во всех отношениях. Все будут en fête[25], как говорится. Новость настолько потрясающая, что, мне кажется, мы с вами можем сегодня отвлечься от занятий и отпраздновать. Поднимемся наверх, и вы поможете мне покормить птиц.

Мы поднялись на большой чердак, где он держал своих пернатых, и отлично провели утро. Кралефский с лейкой пританцовывал, с хрустом давя подошвами просыпанное зерно, точно мелкую гальку на пляже, и напевал себе под нос «Марсельезу».

За обедом я сообщил домашним о визите короля. Эту новость каждый воспринял по-своему.

– Очень мило. Пожалуй, мне стоит подумать над меню, – сказала мать.

– Он, к счастью, не собирается останавливаться у нас, – заметил ей Ларри.

– Дорогой, я понимаю, но… э… будут же какие-то вечеринки и все такое.

– С какой стати?

– Так всегда бывает. В Индии мы всегда устраивали вечеринки во время торжественных приемов.

– Здесь тебе не Индия, – сказал Ларри. – Так что не трать мое время на проектирование стойла для слонов. Этот визит еще самым пагубным образом скажется на ровном течении нашей жизни, помяни мое слово.

– Мама, если будут вечеринки, я могу заказать новое платье? – оживилась Марго. – А то мне совершенно нечего надеть.

– Интересно, устроят ли салют, – вслух размышлял Лесли. – Конечно, у них есть старые венецианские пушки, но это, скажу я вам, штука опасная. Может, мне стоит поговорить с комендантом крепости.

– Не лезь не в свое дело, – посоветовал ему Ларри. – Они собираются устроить ему торжественный прием, а не публичный расстрел.

– Вчера я видела чудесный красный шелк, – продолжила Марго. – В этом магазинчике… ну, к которому сворачиваешь за лабораторией Теодора.

– Да, дорогая, очень мило, – рассеянно откликнулась мать. – Хорошо бы, Спиро достал мне несколько индюшек.

Негативные последствия королевского визита для нашей семьи поблекли в сравнении с травматическим эффектом для Корфу в целом. Кто-то из знающих людей заметил, что этот эпизод имеет особое символическое значение, так как прибывающий на Корфу монарх ступит на греческую землю впервые после своего изгнания. Вот почему у корфиотов началась лихорадочная подготовка, которая очень скоро приняла настолько сложный и желчный характер, что нам приходилось каждый божий день ездить в город и там, сидя на площади Спьянада, узнавать местные новости об очередном скандале.

Эта площадь, с величественной аркадой Листон, выстроенной французскими архитекторами наподобие парижской аркады на улице Риволи в самом начале недолгой оккупации острова Францией, была сердцем Корфу. Сидя за столиком под аркой или в тени мерцающей кроны, рано или поздно ты сталкивался со всеми жителями и узнавал в мельчайших подробностях о любом скандале. Сидишь себе, тихо прихлебываешь из стаканчика, а к твоему столику волна по очереди прибивает всех героев драмы.

– Я корфиотка, – заявила графиня Малинопулос. – Поэтому мой долг создать комитет, который решит, как нам встретить нашего всемилостивого короля.

– Да-да, конечно, – нервно согласилась мать.