– Вечно вы над мамой подтруниваете, – сказала Марго. – Я не понимаю, откуда это чувство превосходства, а все потому, что ваш отец изобрел «черную дыру», или как там она называется.

Джиджи от смеха чуть не упал под стол, а собаки громко залаяли наперебой.

Но, пожалуй, самым привлекательным в Джиджи был энтузиазм, с каким он за что-то брался, даже когда было совершенно очевидно, что на успех рассчитывать не приходится. Когда Ларри с ним познакомился, Джиджи почему-то решил, что станет величайшим индийским поэтом, и с помощью соотечественника, говорившего на ломаном английском («Он был моим наборщиком», – объяснил Джиджи), основал журнал, который назывался «Поэзия для людей», или «Позия для лудей», или «Пусия для удей», в зависимости от того, успевал Джиджи проконтролировать наборщика или нет. Этот тонкий журнальчик выходил раз в месяц, и в нем все его знакомые печатали весьма странные тексты. Это выяснилось довольно скоро, поскольку его чемодан был набит слеповатыми экземплярами, которые он раздавал всем, кто проявлял интерес.

Просматривая их, мы обнаружили такой, например, интересный заголовок: «Бес подобная кирамика: Крит ический абзор». Наборщик и друг Джиджи печатал слова, как они звучат, или, лучше сказать, как он их слышит. Пространное хвалебное эссе самого Джиджи называлось «Тиэс Элиот, генитальный поэт». Орфографические ошибки вкупе с типографскими опечатками превращали чтение в крайне увлекательное занятие, сопряженное с разгадыванием ребусов. «Почему не черный пэт-лаурьят?» звучало как риторический вопрос на языке Чосера, а заголовок «Рой Кэмбил, торедор и пэт», кажется, ставил под сомнение само существование поэзии. Но Джиджи эти трудности не смущали, как и то, что наборщик, не произносивший букву «h», принципиально опускал ее в написании. Недавно Джиджи увлекся выпуском второго журнала (та же кустарная печать и тот же наборщик), посвященного его новому увлечению под названием «факийо». В первом номере, озаглавленном «Факийо для всех», последовало разъяснение: «Это такая амальгама мистического Востока, в которой соединились факирство и йога, и мы будем утчить людей томму и другомму».

Наша мать была сильно заинтригована этим факийо, пока Джиджи не приступил к практике. В одной набедренной повязке, посыпанный пеплом, он часами медитировал на веранде в позе лотоса или блуждал по дому, убедительно симулируя транс и оставляя за собой дорожку из золы. Четыре дня он с религиозным рвением постился, а на пятый день перепугал нашу мать до полусмерти, потеряв сознание и в результате свалившись с лестницы.

– Джиджи, заканчивайте вы уже с этим постом, – сказала она в расстроенных чувствах. – У вас от тела осталось одно воспоминание.

Она уложила его в постель и приготовила лошадиную порцию бодрящего карри, а в результате выслушала от него жалобы на отсутствие бомбейской утки и сушеной рыбы, этих чудесных пикантных блюд, без которых карри не карри.

– Но где я их здесь возьму? – запротестовала мать.

Джиджи помахал руками, как бронзовый мотылек над белой простынкой.

– Факийо учит нас, что в жизни для всего найдется замена, – сказал он твердо.

Более или менее поправившись, он съездил на рыбный рынок и закупил огромное количество свежих сардин. Вернувшись из города после приятного утреннего шопинга, мы сразу учуяли, что в кухню и прилегающее к ней пространство зайти просто невозможно. Джиджи потрошил рыбу, чтобы затем высушить ее под солнцем на заднем крыльце, а попутно сражался с полчищем обычных и падальных мух, а также ос, слетевшихся, кажется, со всех Ионийских островов. Его уже несколько раз покусали, а один глаз заплыл и частично закрылся. Вонь от быстро разлагающейся требухи стояла нестерпимая, кухонный стол и пол вокруг были усеяны серебристой рыбьей кожей и внутренностями. Только после того, как мать показала ему статью в «Британской энциклопедии», посвященную бомбейской утке, он с неохотой отказался от сушеных сардин в качестве замены. У матери ушло два дня и десяток ведер на то, чтобы с помощью горячей воды и дезинфицирующих средств избавить кухню от рыбного запаха, но даже после этого какая-нибудь очередная оса влетала в окно с расчетом поживиться.

– Я могу подыскать вам замену утке в Афинах или Стамбуле, – с готовностью предложил Джиджи. – Например, если сварить омара, а затем его хорошенько растолочь…

– Дорогой, да вы не волнуйтесь, – поспешила мать его успокоить. – Пока мы как-то без этого обходились.

Джиджи предстояло ехать через Турцию в Персию, где он собирался нанести визит индийскому факиру.

– Я узнаю от него много вещей, которые пополнят факийо, – сказал Джиджи. – Он неординарный человек. Например, он пропагандирует, как задерживать дыхание и погружаться в транс. Однажды его похоронили, и он пролежал в земле сто двадцать дней.

– Удивительно. – Мать заинтересовалась не на шутку.

– Вы хотите сказать, что его похоронили заживо? – уточнила Марго. – И он, живой, пролежал в земле сто двадцать дней? Какой ужас! В этом есть что-то неестественное.

– Но ведь он был в трансе, Марго. Он ничего не чувствовал, – объяснил Джиджи.

– Не знаю, не знаю, – задумчиво проговорила мать. – Вот почему я хочу, чтобы меня кремировали. А то вдруг тоже впаду в транс, и никто не догадается.

– Мать, это же смешно, – заметил Лесли.