Я сразу же попросил слова и на
«В России всем сословиям, всем классам, всякому единению честных людей вполне ясно, что безответственные преступники, гонимые суеверным страхом, изуверы, кощунственно произносящие слова любви к России, готовят ей поражение, позор и рабство! Россия окончательно прозрела, и грозная действительность открылась перед ее глазами. Жизнь государства потрясена в ее основе, мероприятиями правительства страна приведена к хозяйственной разрухе, а новые меры правительства довершают расстройство и готовят социальную анархию. Выход из настоящего положения, ведущего Россию к несомненной катастрофе, один – реорганизация власти, создание ответственного министерства. Государственная дума должна с неослабевающей энергией и силой довести до конца свою борьбу с постыдным режимом, – в этой борьбе вся Россия с нею. Союз городов призывает Государственную думу исполнить свой долг и не расходиться до тех пор, пока основная задача создания ответственного министерства не будет достигнута. Союз городов призывает и все организованные группы населения – города, земства, сельские хозяйства, торговлю, промышленность, кооперативы и рабочих – объединиться для работы прежде всего в области упорядочения продовольственного дела, разруха которого грозит стране и армии».
В тот же день съезд Союза земств во главе с князем Львовым принял еще более решительную и откровенную резолюцию:
«Историческая власть страны стоит у бездны. Наша внутренняя разруха растет с каждым днем, и с каждым днем становится труднее организовать страну в уровень с великими требованиями, которые к ней предъявляет война. Наше спасение в патриотизме, в нашем единении и ответственности перед родиной. Когда власть ставит преграды на пути к спасению, ответственность за судьбы родины должна принять на себя вся страна. Правительство, ставшее орудием в руках темных сил, ведет Россию по пути к гибели и колеблет царский трон. Должно быть создано правительство, достойное великого народа в один из величайших моментов его истории, сильное, ответственное перед народом и народным представительством. Пусть Государственная дума при начатой решительной борьбе помнит о великой ответственности и оправдает то доверие, с которым к ней обращается вся страна. Время не терпит, истекли все сроки для отсрочек, данные нам историей».
Зачитав обе эти исторические резолюции, я подчеркнул, что цитировал документы, принятые не крестьянами и рабочими, а должностными лицами Союзов городов и земств[61]. Далее я заявил, что мы выступим вместе со всеми, кто открыто обличает старый режим от имени всей страны.
Мое предложение обсудить вопрос на открытом заседании не было поставлено на голосование; отказывая мне в этом, Родзянко действовал в соответствии с правилами процедуры.
Я совершенно уверен, что, если бы 13 декабря мое предложение было принято, этот «революционный» акт со стороны Думы не вызвал бы никаких репрессий. Распутинская клика в тот момент еще не была готова к решающим шагам, и Дума вполне могла бы стать не только выразителем чаяний народа, но и возглавить страну в поворотный момент ее истории.
Убийство Григория Распутина 17 декабря ни в малейшей степени не изменило политику двора.
Несколько дней спустя, накануне Рождества, в работе Думы был объявлен полуторамесячный перерыв, а через неделю после этого, 27 декабря, председателем Совета министров вместо Трепова стал князь Голицын, высокопоставленный придворный и советник царицы в вопросах, связанных с благотворительностью. Это назначение казалось довольно курьезным, если принять во внимание то, что новый глава правительства, на которого в решающий час возлагалось руководство всей внутренней и внешней политикой, со слезами на глазах умолял царя не назначать его на такую ответственную должность, тем более в военное время! Но его мольбы не были услышаны. В сущности, он получил такое назначение именно потому, что не имел никакого опыта в государственных делах и был начисто лишен силы воли.
Отныне вся власть сосредоточилась в руках Протопопова и его подручных.
1 января 1917 г. председателем Государственного совета был назначен один из самых влиятельных среди лиц, приближенных к трону, – бывший министр юстиции Щегловитов. Эта должность, как и должность председателя Думы, наделяла правом лично докладывать царю. Назначение на нее человека, лишь полгода назад уволенного по требованию общественности, служило признаком того, что монарх окончательно и безвозвратно лишился представления об идущих в стране процессах. И именно в этот момент Протопопов и его приспешники закусили удила и бросились исполнять свои замыслы.
Их война с земствами, Союзом городов, кооперативами и всеми добровольными организациями, работающими на благо национальной обороны, с каждым днем приобретала все более безумный характер. В Думе стало известно, что правительство намеревается установить прямой контроль за всеми этими организациями – среди прочего этого означало, что Протопопов будет руководить доставкой продовольствия для жителей Петрограда.
В январе значительно усилились волнения среди столичных рабочих. В 1916 г. по всей стране состоялись 243 политические стачки, а за первые два месяца 1917 г. их насчитывалось уже 1140.
К середине января особый комитет под председательством генерала Хабалова, который до 27 февраля командовал Петербургским военным округом, разработал детальный план по размещению тех сил, которым следовало прийти на помощь полиции в случае беспорядков в столице. Одновременно правительство повело кампанию против Центрального военно-промышленного комитета из-за входившей в него Рабочей группы. Эта независимая группировка рабочих, функционировавшая в составе комитета (состоявшего из ведущих представителей промышленности), стала проклятием для Протопопова по очень простой причине: группа, руководствуясь марксистской идеологией и пролетарскими принципами, успешно защищала материальные интересы промышленного пролетариата и вынуждала промышленников идти на уступки. Таким образом она предотвращала забастовки на заводах, выпускавших военную продукцию.
31 января вся Рабочая группа была арестована. Ее обвинили в создании «преступной организации, замышляющей низвержение существующего государственного строя и установление социалистической республики». По приказу генерала Хабалова в газеты не попало письмо от имени арестованных вождей группы к петроградским рабочим, призывавшее их работать на оборону и воздержаться от забастовок и демонстраций протеста. Лишь одному из членов группы удалось «избежать» ареста; это был Абросимов, представитель ультралевого крыла группы, который постоянно выступал, хотя и без особого успеха, со всевозможными «революционными» предложениями.
В первые несколько недель после падения монархии, когда в руки нового правительства попали документы охранки, обнаружилось, что Абросимов был видным агентом полиции. Но даже и без этого неопровержимого доказательства вся история кампании Протопопова – Курлова по деморализации столичных рабочих-«оборонцев» ясно свидетельствует о его содействии «пораженцам».
8 февраля по приказу самого царя Петроградский военный округ был выделен из состава Северного фронта и командующий округом генерал Хабалов наделялся особыми полномочиями. Дума оставалась единственным независимым органом, который еще не рискнул тронуть Протопопов. Этот орган народного представительства, пусть далекий от совершенства, оставался в те черные месяцы единственной надеждой России. В Думу верили солдаты на фронте и заводские рабочие в столице. Однако шли недели, разрушительные силы смелели на глазах, а Дума так и не возобновила работу.
Стали быстро распространяться слухи о том, что Царское Село решило разделаться с Думой. Они раздавались все громче и усиливали всеобщее беспокойство. Все знали, что если Дума будет запрещена, то с общественным мнением вовсе перестанут считаться. Все классы общества, от военачальников на фронте до простых рабочих в Петрограде, верили, что Дума в состоянии спасти положение.
Когда, наконец, на 14 февраля было назначено очередное заседание Думы, к нам с Чхеидзе явилась делегация от рабочих Путиловского завода, которые возглавляли пролетарское движение в столице, и сообщила, что в день открытия Думы рабочие планируют провести массовую демонстрацию в ее поддержку. Но эта демонстрация не состоялась, так как «Прогрессивный блок» по тактическим соображениям решил не поддерживать этот план. Об этом было объявлено в письме, которое Милюков разослал в газеты.
Накануне открытия Думы Родзянко, как обычно, отправился с личным докладом к царю.