Еще одно, явно не основное занятие, на которое обратил внимание А. Защук, – это ловля куропаток для продажи в Кишиневе и в Одессе. Защук подчеркнул, что с переходом Южной Бессарабии к Молдавии дунайские казаки, промышлявшие охотой и рыбной ловлей в устьях Дуная, «преобразованы в Новороссийское казачье войско и, за недостатком рыбы и дичи, вероятно, займутся ремеслом более мирным, но тем более полезным и прибыльным: хлебопашеством и скотоводством на местах нового своего поселения»501.
Защук подчеркивал, что рыболовство, до отделения южных регионов края к Молдавии, представляло собой доходную статью местного населения: «произведения Дунайских рыбных заводов шли в Молдавию, Австрию, внутреннюю Россию и Царство Польское»502.
Что касается раскольников, то они, по мнению Защука, в два раза превышали официальные цифры, которыми оперировали власти (если отталкиваться от сведений областного гражданского начальства, – 6483; а по данным духовной консистории – 6770 душ)503. В работе «Этнография Бессарабской области» Защук назвал цифру проживающих в крае русских – 20 000 д.о.п. По его утверждению, большая часть «великороссиян в Бессарабии – это ушедшие из разных российских губерний от рекрутства или помещиков. Многие из них еще и в последнее время, для избежания преследования полиции, поступают в молдавские семейства, принимая на себя имя умершего члена этого семейства»504. Заметим, что подобная практика не только серьезно мешала вести учет населения, но и способствовала ассимиляции скрывающихся лиц.
Защук перечислил наиболее известные группы раскольников: половцы, беспоповцы, духоборцы, молокане и др., остановился на особенностях вероисповедания каждого из названных направлений.
Он обратил внимание на то, что многие из раскольников перешли в Бессарабию из Турции. «Это или потомки некрасовцев, или донских казаков, бежавших с Дона за Дунай еще при Петре Великом, во время Бу-лавинского мятежа в 1708 году. После мира 1812 и 1829 годов они большею частию перешли в Бессарабию и были поселены по Дунаю и в г. Тучкове, предместии кр. Измаила, а частию разделились и по другим местам области; селение Грушевка, Хотинского уезда, издавна населено ими.
Некрасовцы, жившие целое столетие среди мусульман, сохранили свои раскольничьи заблуждения и, по возвращении в Россию, думают, что одна их вера осталась неприкосновенною от нововведений, противных истинному христианству»505.
Отражение особенностей русского населения Бессарабии в книге П.Н. Батюшкова. Уже достаточно много написано об историческом описании Бессарабии П.Н. Батюшкова. Согласно его концепции, это русский край. И он, собственно, начинает свою работу с раздела о «племенах румынском и русском» и их правах на эту землю. Иными словами, представлена концепция русского континуитета. Большое место отведено рассмотрению влияния славянской письменности на румынский язык (4-я глава). При этом в конце указанной главы автор констатирует, что «возрождение румынской школы и литературы в Молдавии и Валахии совершенно вытеснило из них в настоящем столетии (имеется в виду XIX в. –
В отдельной, 5-й главе П. Батюшков выделяет Бессарабию в качестве территории, непосредственно подчиненной владычеству турок.
Повествуя о переселении в Бессарабию славянского населения Батюшков и автохтонных русинов, и малороссов, и украинских казаков относит к русскому населению508.
Описывая события после 1812 г., Батюшков представляет несколько потоков прибывающего в край русского населения, называя некрасовское казачество с устья Дуная. К нему же он относит и запорожских казаков, перешедших во главе с кошевым Осипом Головатым из Турции в русское подданство в 1828 г. Среди казацких поселений называет он и жителей с. Петровка с поселенцами из Курской губернии509.
Говоря о русских поселенцах, автор отдельно выделял беглых русских людей, «бежавших сюда, кто от невыносимой барщины, кто от неприятной рекрутчины, кто просто во избежание религиозных притеснений или кары закона за преступления. Наплыв их начался еще с начала нынешнего столетия, до присоединения Бессарабии к России. Беглецы поселялись или в самой Бессарабии, или в ближайшем соседстве ее, в пределах Турции и Молдавии»510. Несмотря на регламентацию притока населения (инструкции 1816, 1817, 1820 гг.) поток беглых в Бессарабию не уменьшался до назначения в 1834 г. в Бессарабию генерал-губернатором генерал-майора П.И. Федорова, который за годы своего управления краем выслал в Россию от 35 до 48 тысяч бродяг511. Но по Андрианопольскому миру 1829 г. от Турции отошло гирло Дуная с «беглым русским населением». Автор перечислил десять населенных пунктов, в которых, по его утверждению, проживали русские (добавим, что в ряде из них проживали и украинцы, которых Батюшков от русских не отделял512).
Как справедливо подчеркивал Батюшков, выявить беглых было не просто. В Бессарабии был даже налажен своего рода бизнес, когда на место умершего записывали вновь прибывшего. На подобную практику указывал еще А. Защук (см. выше).
Отдельно П. Батюшков остановился на переселении в край «раскольников-старообрядцев и сектантов», которые селились в основном в Северной и Южной Бессарабии. Автор обратил внимание на то, что староверы имели тесные контакты со своими единоверцами в Турции, которые «в сороковых годах нынешнего столетия служили удобною почвою для польских интриг против России»513.
Войну 1853–1856 гг. Батюшков представляет и как благоприятную для внутренней политики России. Небезосновательно он подчеркивает, что она ускорила отмену крепостничества, что в свою очередь привело к определенному сокращению побегов в Бессарабию и «вызвало в обширных размерах обратную эмиграцию из Турции»514.
Одновременно автор подчеркивает усиление «наших раскольников-старообрядцев, называемых липованами, в отошедшую к Молдавии южную Бессарабию, куда привлекал их порядок вещей в Румынии», здесь же Батюшков акцентировал внимание на том, что румынское правительство «оказывало благосклонность всяким, враждебным России, элементам и нерасположение к друзьям ее, с целью отразить от России и упрочить за собою новоприобретенную часть Бессарабии. Поэтому и раскольники-старообрядцы или линованы пользовались особым расположением румынского правительства»515.
Важно отметить, что Батюшков, в отличие от многих писавших о крае его современников, напрямую вынес на обсуждение проблему начала сопротивления румынской идеологии на юге Бессарабии – посредством русской. Он обратил внимание на церковную политику страны516, поиск единомышленников среди населения (под него не попали болгары, нарушение свобод которых румынским правительством вынудило их переселиться в Азовские земли), серьезное внимание к народным школам с целью «сделать их могущественным орудием для румынизации страны»517. Так продолжалось до Берлинского трактата, согласно которому Южная Бессарабия была возвращена России, но гирло Дуная с оставшейся частью русского населения остались в Румынии.
Батюшков обратил внимание на то, что в перешедших в состав России территориях юга Бессарабии сохранились некоторые следы румынского управления. «Особенно это нужно сказать о раскольниках старообрядцах, коих лжеепископ израильский Виссарион признан был русским правительством в его сане и свободно и открыто отправляет функции своего служения»518.
Автор неоднократно подчеркивал разного рода льготы, которыми обладало население Бессарабии после 1812 г. По нашему мнению, делал он это с определенной неохотой. В частности, говоря о молдавской церкви, он обратил внимание на то, что до 1871 г., когда Бессарабия стала губернией, в бессарабских монастырях и церквях богослужение совершалось исключительно на молдавском языке. В указанном году преосвященный Павел, вступив на молдавскую кафедру, «сделал распоряжение, чтобы в монастырях, где служба совершалась исключительно на молдавском языке, впредь богослужение совершалось, до времени, по завету великого старца Паисия Величковского для Нямецкой лавры, на языках церковно-славянском и молдавском и образованы были русские клиросы, и чтобы во всех монастырях заведены были школы для обучения не устаревших еще монашествующих лиц русскому языку, Закону Божьему и проч.»519.
Кроме того, Батюшков утверждал: «Если мы хотим, чтобы русское население не орумынивалось более в этом крае, чтобы Бессарабия действительно была, а не считалась только русскою губерниею, не сделалась еще более предметом румынских вожделений и даже агитаций и была органически слита с остальною Россиею, – для этого необходимо путем школы ознакомить молдаванских крестьян с церковно-славянским языком и сделать их хотя бы наполовину русскими по языку»520. Следует лишь добавить, что в истории не бывает ничего вечного, в современной Республике Молдова делается все наоборот относительно предложений Батюшкова. Таковы реалии наших дней.
Книга П.Н. Батюшкова представляет собой образчик русско-патриотического произведения, деятельно реагировавшего на активизацию прорумынских настроений в годы становления и окончательного укрепления позиций нового румынского государства, рассматривавшего Бессарабию в качестве части своей исторической территории.