Вероятно, и эта сторона проблемы способствовала тому, что Бессарабия в энциклопедии под редакцией В.П. Семенова-Тянь-Шанского была включена в Новороссийский край521.
Книгу Батюшкова по-разному восприняли в научных кругах. Ее критиковал за тенденциозность А.И. Яцимирский, а уже в наши дни критично отозвалась ней О.С. Лукьянец522.
Л.С. Берг. Еще одна работа, уже упоминавшаяся в других главах книги, – монография Льва Семеновича Берга «Бессарабия. Страна. Люди. Хозяйство».
Весьма любопытную характеристику автор дает великороссам Бессарабии, ее следует процитировать. Собственно, с этих слов и начинается характеристика русского населения: «По переписи 1897 г. отмечено 8 %. Это преимущественно пришлое, городское население, не всегда по своей национальности принадлежащее к великорусам, но говорящее на великорусском языке»523. Таким образом, из слов автора становится видно, что представители других национальностей, владея русским языком, зачастую выдавали себя за русских. Иными словами, политика распространения русского слова в крае была успешной.
Как выражается автор, «коренные великорусы Бессарабии – это старообрядцы»524. Он, как и его предшественники, перечисляет основные события в судьбе местного старообрядчества, места их проживания.
Жизненные перипетии беглецов из русских губерний: рассказ Бессарабца «В припрутских камышах». Нельзя не сказать несколько слов о литературном наследии, знакомящем читателя с русскими людьми и их культурой в то, уже достаточно далекое время (в XIX – начала XX в.).
Опять же, в силу известных причин, мы не сможем подробно остановиться на анализе творчества мастеров художественного пера.
В качестве примера приведем лишь один сюжет, дошедший до нас благодаря автору, публиковавшему свои произведения под псевдонимом Бессарабец.
Благодаря деятельному участию исследовательницы Ирины Ижболдиной современный читатель получил возможность познакомиться с литературой малых жанров, творениями авторов XIX – начала XX в.525 В подборке Ижболдиной представлены произведения О. Накко, П. Крушевана, Д. Суручана и других писателей, известных читателю той бессарабской поры. Все эти авторы обладают одной особенностью: они не обманывают читателя. Нет, сказанное не означает, что в их сюжетных линиях не присутствует авторская фантазия. Но она теряется, она не видна в том огромном отражении тонкостей культуры повседневности, которыми характеризуется их художественное творчество.
При ознакомлении с произведениями названных авторов складывается общее впечатление об удивительной бесхитростности их рассказов. И это нисколько не может быть объяснено отсутствием таланта или другими подобными обстоятельствами. Причина в другом: авторы, стараясь передать все подробности народной культуры повседневности, уходя в детали, представляли, на первый взгляд, наивный и описательный сюжет, одновременно обладающий глубокой этнографической содержательностью. Кстати, и общество, которое описывается в данных произведениях, жило более незамысловатой, если так можно выразиться, простой жизнью, нежели та, которая характерна для нас.
Мы остановимся только на одном рассказе, написанном автором под псевдонимом Бессарабец526.
Произведение называется «В припрутских камышах». Сюжет до банальности прост. Но вместе с тем он весьма объективно представляет положение беглых людей в Бессарабии, находящихся в поисках счастья. Кому-то везло, а кто-то оказывался в омуте испытаний, как герои этого рассказа.
Выше уже говорилось о том, как беглые находили приют в плавнях Дуная на рыболовных промыслах, где их практически никто не видел, кроме хозяина. Вот к такой артели, атаманом которой был, судя по имени и отчеству (Иван Антонович), русский, не любивший рассказывать о своем прошлом. Художественное изложение время от времени прерывается в рассказе документальной информацией, которая нисколько не нарушает сюжет, но поясняет происходящее и, соответственно, поведение героев. Вот один из комментариев: «Наша соседка Румыния, и будучи еще под турецкой опекой, и впоследствии, охотно давала у себя приют беглым, не справляясь об их прошлом, под непременным только условием, чтобы здесь, на новой родине, они вели себя смирно и не были каким бы то ни было образом в тягость стране. Она терпела нелегальность положения выходца, мирилась с подозрительной подлинностью его личности, его документов, если таковые предъявлялись, до одной, однако, поры, пока выходец, так или иначе, не начинал казаться опасным, короче говоря, пока он не зарывался, тогда с ним не церемонились»527.
Сюжетная линия разворачивалась следующим образом: в артель неожиданно ночью пришли «парень лет под тридцать, высокий, плечистый брюнет, с окладистой вьющейся бородкой, оттенявшей его красивое, румяное лицо чисто русского типа, с темно-серыми глазами, лукаво глядевшими из-под черных бровей. Одет он был, как одеваются кацапы, промышляющие на чужбине плотничьим ремеслом; под мышкой держал узелок, наскоро завязанный, как будто владелец его поспешно и неожиданно собрался в дорогу»528. С ним была девушка – молдаванка лет семнадцати-восемнадцати.
Они, Петр и Наталица, бежали от боера (помещика), на пути которого стал влюбленный парень. Рыбаки дали им приют – «не дать приюта бродяге же, выдать его начальству – это значило покрыть позором свою бродяжническую репутацию»529.
Помещик был богат и злопамятен, он начал поиски. В артель приезжала полиция, но девушку рыбаки надежно спрятали, а парень в ту пору отсутствовал.
В это время в окрестностях участились разбойные нападения. Артельщики смекнули, что это дело рук Петра, но ничего ему не говорили.
Полиция допрашивала артельщиков, которые ничего не сказали. Разбойничьи выходки продолжались. Полицейские устроили настоящую облаву, всех артельщиков связали, а «человек десять удалились за камыши, осторожно продвигаясь вперед – румынские полисмены особенной храбростью не отличаются»530. Там они нашли дремлющего разбойника. От шороха он проснулся. Пристрелил возлюбленную, а себя убить не успел, поскольку был оглушен сзади.
Финал таков: «Петра судили.
Судили и рыбаков, как соучастников и укрывателей.