– Деда менты повязали, – сказал Митя, – а потом и меня до кучи.

– За что? За что его повязали? Он еле ходит…

– За собаку, – чуть не плача ответил Акробат.

– Ё-моё, – ахнул Осип Емельянович, – за какую собаку? Вы, что, снова собаку съели?

Осип Емельянович вспомнил, как коллеги ещё до знакомства с ним вынуждены были съесть собаку. Большая была такая собака, мощная, в районе Новочерёмушкинского рынка бедняга попала под трамвай. Они пытались спасти её, но всё было тщетно – собака, потеряв обе задние лапы, истекала кровью. Акробат, видя, что собака умирает, сразу предложил приятелям (с ними был ещё один товарищ) пустить её в котёл. Дед Акын запретил трогать живое существо.

– Крови много потеряла, – сказал он. – Но обождём, вдруг выживет.

– А потом что? – возмущался третий бродяга. – Мёртвую собаку будем есть?

– А ты что, собрался её живьём есть? – спросил Дед. – Как охотники на охоте поступают? Застрелил сайгу и сразу разделывает? Везут домой. Так что не будем суетиться и брать грех на душу.

Осип Емельянович не мог слушать эту историю без содрогания, и вот снова какая-то собака. Что они там натворили? Акробат успел сообщить, что они в полиции. Брамс крикнул в трубку «ждите, скоро буду», вызвал Николая и через полчаса они были на месте.

Дежурный видел, на какой машине подъехал посетитель, а потому встретил его очень вежливо и доброжелательно.

– Начальник на месте? – спросил Брамс.

– Да, но… Возможно, я смогу вам помочь, – сказал дежурный.

– Мне позвонили… в общем, у вас тут кого-то задержали за собаку, что ли?

– А эти, – он назвал адрес. – Да, разбираемся.

– Можно их увидеть? – спросил Брамс.

– Да вон они, в обезьяннике сидят, – капитан махнул рукой на клетку и приказал сержанту провести посетителя к камере, вместо стены у которой была решётка до потолка.

– О, Ёся! – обрадованно вскрикнул Акробат. – Нас повязали, но мы ничего плохого не сделали, честно слово.

– Если ничего плохого не сделали, за что повязали? – язвительно спросил Брамс.

– Из-за деда, – кивнул в угол камеры Митя. – Этот придурок три дня назад приволок в квартиру собаку.

– Сам ты придурок, – отозвался Дед Акын, – он подошёл к решётчатой двери. – Не слушай его, Осип, я сам сейчас всё расскажу. У нас в сквере плакал щенок… Ночью плакал, понимаешь? Я уверен, что его слышал весь дом, во всяком случае, из окон, которые выходили на сквер. Ну, я слушал-слушал, вышел на улицу да забрал его домой. У него даже ухо одно и хвост морозом прихватило, я его смазал сливочным маслом, говорят, помогает при обморожении, забинтовал и уложил спать. Вечером вывел погулять, он такой смышлёный, бегает, радуется, после прогулки домой несу на руках. Встречаю соседа снизу, он ногу вперёд выставил, губу выпятил и нагло говорит: