– Да, – кивнул Дед Акын. – Тришку там покормите и не обижайте его.
– Кого? – изумлённо спросил Брамс, но Дед исчез за дверью
– Я объясню, – сказал Акробат. – Это он так своего щенка назвал – Трисон, а типа ласково, то есть уменьшительно Триша. У Деда совсем крышу снесло. Представляешь? Подобрал собаку и давай клички придумывать.
Осип Емельянович рассмеялся:
– А что? Хорошая кличка! Почему он его так назвал?
– Книга у него какая-то про собаку, они её уже раз пять перечитывал, так вот там собаку зовут Трисон. Ну он и себе решил Трисона завести.
– Мне нравится.
– Ну, вот, Ёся, и ты туда же! – возбуждённо ответил Акробат.
– Да ладно тебе, расслабься, – сказал Брамс. – А что ты предложил бы? Оставить щенка замерзать на улице? Три дня назад мороз был под тридцать градусов. Это ж какая-то скотина выбросила щенка на мороз!
– Да, – подтвердил Митя, – ухо отморозил, хвост. Конечно, жалко собакевича, но зачем он с этим соседом сцепился?
– Всё уладится, – успокоил Акробата Брамс. – Ничего Дед плохого не сделал. Молодец он, но, видишь, иногда случается и такое. Пошли, покормим вашего Трисона.
Щенок встретил Брамса громким лаем, радостно прыгал, становился на задние лапы, а в глазах светился один вопрос: «Где же мой спаситель? Почему он не пришёл?».
Акробат, словно прочитав вопрос, ответил:
– Жди, охламон, скоро придёт, вот тебе, пока покушай.
Андрей Михайлович вернулся домой под вечер. Смешно и немного грустно было видеть, как встретились два родных существа. Дед взял Трисона на руки и расцеловал его в нос, а тот в ответ, повизгивая от радости, принялся неистово облизывать спасителю щёки и вилять забинтованным хвостом.
Глава 13. Разбитую вазу не склеить.
Если бы люди умели вовремя прибавлять к своим поступкам немного здравого смысла, браков и разводов на земле было бы гораздо меньше.
Встреча супругов не принесла Брамсам положительных эмоций – сплошные разочарования. Осип Емельянович старался изо всех сил быть галантным, обходительным, корректным, деликатным, тактичным и ещё слов пятьдесят подобного рода. Но уже через час общения он сделал вывод о безуспешности и полной бесплодности встречи.
Татьяна Ивановна с первых слов ударилась в упрёки и обвинения. Осип Емельянович долго сидел молча, кивал, соглашался, иными словами, давал выговориться жене, но его спокойствие и молчаливость привели к совершенно неожиданному результату – Татьяна накрыл приступ истерии, и она принялась просто оскорблять внезапно нашедшегося супруга.
В квартире они находились вдвоём, возможно, этот факт тоже сыграл свою роль – нет свидетелей, значит, нет ни истерик, ни оскорблений, ни обвинений. Дождавшись, когда Татьяна Ивановна успокоится, Осип Емельянович предпринял вторую попытку пообщаться в другом формате – миролюбивом и доброжелательном. И эта попытка оказалась неудачной. Брамс понял, что их разговор с супругой – это сказка про белого бычка. Он извинился, встал и, протянув женщине руку, угрюмо сказал: