– Нет, вы посмотрите на него, – рассмеялся отец, – он ещё спрашивает у меня. С Фамилией, отчеством повремени. Понял?

– Понял, – едва заметно улыбнулся Павел и, бросившись к отцу, обнял его: – спасибо, папочка, большое спасибо, я всё понял. Не знаю, как это получилось, я виноват перед тобой, прости, пожалуйста.

Осип Емельянович осторожно отстранил сына и тихо сказал:

– Утри нос, а то ещё подумают, что я тут отлупил тебя. Пойдём, – кивнул он на дверь.

В кабинете Брамс подтвердил Филиппу Амвросиевичу своё согласие в приёме на работу молодого специалиста и, сославшись на занятость, уехал домой.

Дома его ждала Дарья Андреевна.

– А я уж думала, Осип Емельянович, вы и на обед не приедете, – засуетилась домработница, – сегодня у нас грибной супчик и рыбные котлетки. Любите рыбные котлеты?

Осип Емельянович улыбнулся, повёл носом и, зажмурив глаза, произнёс:

– Пахнет умопомрачительно. А насчёт, люблю я что-то или не люблю, я тебе, Дашенька, миллион раз говорил: мужчина под пятьдесят должен, вернее обязан любить всё, что приготовит женщина. Это молодые шалопаи харчами перебирают, то они не едят, это им не нравится, а послужат в армии, поскитаются по свету, погрызут сухарей и сразу всё полюбят. Ты знаешь, я в детстве не мог есть сало, а из супа вечно сидел по полчаса выковыривал жареный лук. Отец смотрел на меня и говорил: когда-то, сынок, ты будешь просить жену поярче поджарить лучок и потолще нарезать сальцо. Я не верил, хихикал, а потом в армии каждый вечер перед сном вспоминал отца и каялся.

– Сын пишет, тоже пересмотрел многие свои продуктовые пристрастия, – вздохнула Дарья.

– Армия – дело такое! – кивнул Брамс и спросил: – Когда ему на дембель?

– Да вот, весной жду, – ответила Дарья, – жду уже не дождусь. Скоро год как служит.

– Вспомнил, – хлопнул себя по лбу Брамс и рассмеялся, – хотел спросить, какой же дембель, если год. А они же теперь один год срочную служат. Во лафа. А я два года служил, даже два года и один месяц. Перед дембелем провинился, командир части долго не отправлял в запас. Но мы раньше говорили: дембель неизбежен, как крах капитализма. Хотя правильнее нужно было говорить, если учитывать, что произошло дальше, «как крах социализма».

– Не представляю, каково было матерям, ждать ребёнка из армии два года, – закатила глаза Дарья, – с ума можно сойти.

– Никто не сходил, Даша. Служили и служили, так надо было. Что такое два года? Это всего лишь семьсот тридцать дней.

– Да уж, – усмехнулась Дарья, – совсем мало.

– Всё познаётся в сравнении, дорогая, – задумчиво произнёс Осип Емельянович, знаешь, сколько мой отец служил? Пять лет, матросом на Балтфлоте. Вот это служба. А у нас не служба, а баловство сплошное год-два, не успеешь оглянуться, уже домой.

– Осип Емельянович, – осторожно начала Дарья, – всё никак не решусь спросить у вас: – Вы с женой-то помирились?

– Нет ещё, Даша, они переехали, только недавно адрес узнал, так что на днях поеду, отвезу «меморандум».

– Всё будет хорошо, Осип Емельянович, вам повезло, что адрес нашли. А мы вот двадцать лет не можем найти своего папу. Куда я только не писала, даже на телевидение. И всё бесполезно. Может, его уже и в живых нет.