Напутствие Екатерины Великой всем домохозяйкам Российской империи лично мной всегда исполнялось от и до. Ну, почти. «Быть тихой, скромной, постоянной, осторожной» – попробуйте усомниться! «К Богу усердной» – ну, это не честно: не применимо для пионерки, взращённой в комсомолку. «С мужем обходиться любовно и благочинно» – выполнено и перевыполнено. «Перед родственниками и свойственниками быть учтивой» – была. «Добрыя речи слушать охотно» – слушала. «Лжи и лукавства гнушаться…» – вот тут мы несколько расходимся с императрицей. Убедилась на собственной шкуре раз и навсегда: позиция «дура набитая» гораздо выигрышней более консервативной в деталях позиции «ты же умная женщина». Срабатывало на Земле, работает и здесь.
Можно каждое утро игнорировать насмешки этой твари Мероны, оттирающей в сауне мои изнемогающие от боли губы, извазюканные мазью Кэм. При этом хлопать глазами мимо неё и глупо улыбаться, чтобы досадить ироничной красотке. Можно пялиться на шипящего от злости Сарга слепой маской, засунув в рот палец и думая о своём. Можно восемнадцать раз подряд промахнуться мимо узкого рукава парадного платья агрии, а затем умчаться встречать соседнего аграта в кровно личном балахоне. Можно лёжа болтаться на седле породистого скакуна, изображая переваренную лопнувшую сардельку, и возрадоваться на спине толстушки Эпоны.
Да мало ли чего ещё полезного – непочатый край открытий! С тех пор, как моя тутошняя реинкарнация милостиво оставила меня в живых, все только и делали, что загоняли бедную старушку в кубические рамки местных традиций. А я душа не прямолинейная, волнообразная. У меня в голове более демократичные причуды. Попробуй отвоевать право на самоопределение в доспехах умной женщины – визг до потолка. А с дурочки, какой спрос? Помаются со мной, поколотятся лбом в стену и отползут за угол, чтобы уже там, не оскорбляя дворянской чести, плюнуть на поганку от чистой души.Минусы, конечно, есть и в этом моём принципе. Дёготь вообще в числе фундаментальных веществ, из которых состоит вселенная. А добывая каждую ложку мёда, рискуешь остаться покусанной.
Первыми моё лицемерие унюхали всё тот же Сарг с его ведьмой. Заподозрили, протестировали и сделали выводы. Их любовь ко мне не мешала двум любовникам-кровососам дегустировать кровь инопланетянки с комариным упорством. Понятно, что с этой мелкой пакостью их рознила эволюционная степень развития мозгов. Они не кружили над моей головой поминутно, не зудели и не присаживались откушать на моё хрупкое изящное тело. Но, с некоторых пор удивительно точно объявлялись чуть ли не в половине мест моего естественного обитания. Приземлялись рядом и следили своими кровожаждущими глазками за каждым движением нежной изворотливой души.
Я боролась с опекуном и его прихлебательницей со всей страстностью: игнорировала их едкие замечания, насмешничала в ответ, загружала пустяшными просьбами, ныла, юродствовала, откровенно скандалила или сбегала. Например, к Евгону. Мой собрат по уродливой внешности и прекрасной начинке, как мог, раздувал своё и без того разбухшее тело, прикрывая меня от гонений. Изворачивался и юлил. Но, вся беда в том, что он боялся нашу сладкую парочку и не годился в мои рыцари. Сарг с Мероной подминали его в два счета, уволакивая меня на правёж.
Моя беда в том, что у них вдруг образовались излишки свободного времени. Бывшие колодники в кооперации с бывшими вояками доводили до ума все три деревни. По крайней мере, половина домов в каждой уже красовались такими непрошибаемыми стенами, что праздник, да и только. Мой устроитель саун отбыл в родные пенаты, подарив нам напоследок ещё и небольшую мастерскую по производству черепицы. Нынче маленькие крепости, в которые мы превратили каждый крестьянский дом, было невозможно поджечь и сверху.
Обустраивая теперь уже собственные, кровно вымученные подворья, ветераны всё больше входили во вкус. Даже презираемое ими прежде земледелие постепенно их засасывало. Хитрюга Вотум выторговал на одном из рудников аж двоих настоящих кузнецов с криминальными изъянами в биографии. Те немедля превратили маетные деревянные сохи в монстроподобные обитые железом плуги. Тягловые обры, не приветствующие дальнюю дорогу, с удовольствием таскали их туда-сюда, почитая такую работу за отдых на природе. И пахать землю уже не представлялось чем-то уж слишком трудным и бесконечно долгим.
Не изжитое презрение к огородничеству толкнуло мужскую часть населения в погоню за полезными инициативами. Они сколотили парочку охотничьих ватаг, организовали крутую рыболовецкую артель. Соседи стали наведываться к нам за копчёностями и черепицей. Пару раз нанимали наших северян для строительно-бетонных работ. И тут я приняла революционное решение, поддержанное, как ни странно, моими опекунами: я отдавала часть заработка самим каторжным бетонщикам. По причине тяжести профессии, в еде их не зажимали – рожи лоснились, как надо. Одевали тоже сообразно климату. А тут ещё и живые деньги – по донесениям разведки, эти парни созрели взяться за оружие, коли приспеет нужда. Даже против своих разбойных сородичей. Тем более что уже с десяток северян стали у нас отцами семейств. А некоторые даже ожидали первых результатов такой толерантности. Мейхалтовы гвардейцы справили уже пять свадеб, хотя сам командир пристрастился-таки шляться с Алесаром по чужим спальням. Слава богам, хоть не в моей агратии!
Все это буйство хозяйственной растительности радовало, не сказать как. Но, до сытого благополучия нам, как из тутошнего замка до той самой Африки из прошлой жизни. Мы упорно и результативно выскребались из нищеты, но жирком всё не обрастали. Вотум с Евгоном постоянно прессинговали меня на предмет пополнения агратовой казны за счёт торговли, но я стояла насмерть. Пока каждый из моих людей не будет гарантированно сыт трижды в день, каждый кусок хлеба будет уходить в топку общественных нужд. Да и зачем мне деньги? Пошить четыреста с лишним балахонов по числу дней в году? Презентовать себя на потеху публики, случись такая нужда у танаграта? Так вот пусть он и тратится на праздничный балахон для большого выхода. Все равно альтернативы нет: у нас даже королева-Внимающая продолжает щеголять в расписных, но балахонах во имя цеховой чести.
Приличия ради, вынуждена признать: Сарг не только валяет дурака, устраивая на меня парфорсную охоту. Он с головой ушёл в вопросы скотоводства. Результатом неуёмной торговой беготни Сугардара стал постоянный приток скотины всех мастей. Настоящие баржи-скотовозы регулярно приставали к обновлённой пристани Юди. И Сарг всё раскручивал маховик животноводства из расчета: одна голова нам, три – нартиям. Эти уже расчухали наше возрождение из пепла и наведывались регулярно. С той лишь разницей, что теперь не в спальные районы агратии.
Однажды мне пришло в голову поинтересоваться:
– Сарг, а чего это на здешних замках красуются эти сетки? Это ж натуральные кладбища семейных состояний агратов. Как они тут выживают? Им памятники нужно ставить через одного.
Вопрос ему понравился, и меня не погнали прочь, дабы не путалась под ногами.
– Понимаешь, это замкнутый круг, – начал он с философии. – Чтобы уберечь скотину от нартий, её стараются держать ближе к дому. Правда, это не единственная причина. Набеги, – многозначительно выделил он голосом. – Мужское население выбивают быстрей, чем оно пополняется. Заметила, что тут на западе никогда не встретишь болтающихся нищих сирот?
– Конечно заметила! – возмутилась я. – Нашёл у кого спрашивать. В отличие от тебя я знаю мир, который гораздо богаче вашего и просвещённей, а сирот плодит. Да ещё и содержит их кое-как. А здесь… Вы, конечно, молодцы.
– Не думаю, что мы совестливей, – нахмурившись, заметил Сарг.– Просто каждый мальчишка может вырасти воином или крестьянином. У нас большая недостача рабочих и служилых рук. Но, мы говорили о сетках.
– Я уже поняла. Раз скотина рядом с домом, то и вороватые гости прилетают именно сюда.
– Не то слово, – скривился он. – Эти ж перепончатые сволочи, не получив, чего хотят, норовят нагадить прямо в замке. Огнём не палят, как те драконы, о которых ты рассказывала. Хоть от этой радости нас боги уберегли.
– Но демонтаж построек проводят квалифицированно, – пробормотала я по-английски.