После пресса опекунских ручищ, улепётывать было трудно: лёгкие не могли разлипнуться, и рёбра болели. Впрочем, спринтерская скорость в нашем случае – бесполезный перебор. Даже вредный, если учесть, что жаждущие моей крови рыцари не должны её терять из виду. Эксперимент не прекращался и тут. Железные клоуны из одного конструктора продолжали игнорировать тех, кто вываливался им практически под ноги. Так, пару раз махнули мечами – практически отмахнулись, дескать, не до вас. Увели их от берега метров на сто. Понятно, что уложить всех в считанные минуты было делом техники. Почти всю работу выполнили ребята Сугардара Бешеного из Олластала – так уж они осерчали. Помятые рыцари валялись тут и там сломанными заводными игрушками, подзаводка которых всё ещё честно отрабатывала цифру на магазинном ценнике. Они шевелили конечностями, крутили головами и всё истекали, истекали, истекали кровью.

Мужики стояли наготове около ушей, не желая упустить мозговых оккупантов. Но оттуда так никто и не вылез. А они всё не верили мне, что сие практически невозможно. Раскроили топорами черепа трёх мутантов – мозг каждого был опутан мириадами паутинок. Слизняки раздались вширь и вросли между мозжечком и продолговатым мозгом. А теперь шли ко дну вместе с захваченными кораблями. Словами не передать, как порадовались упорные исследователи при виде уязвимости врага, на которого тоже нашлась управа.

Вернувшись на берег, мы обнаружили, что корабль бросили скучать в одиночестве. Два с небольшим десятка роботов стояло под парами. А у самой кромки моря на песке живописно валялось почти столько же обычных людей. Я поняла это по матросскому прикиду, наручникам и отборному мату.

– Ну, вот и ответ, – удовлетворённо констатировал Сугардар, сплевывая под ноги.

– Ты о чём? – не понял Сарг.

– Да всё смотрел на эти железные деревяшки, – скривился капитан. – Всё сомневался: как такие тупые ходят по морю? Намотай мои кишки на якорь, если хоть один безмозглый продержится в море больше часа. Так и знал, что им нужны команды из живых.

А я сбросила в свою копилку ещё один пятак: осьминожки-то, оказывается, действуют избирательно. Не лезут в те головы, где они бесперспективны в профессиональном плане. И корабли водить у них смекалки недостаёт, и со скотиной возиться, наверняка, терпения нет. Думаю, и рожать они вряд ли обрадуются. Значит что? Далеко не все на западном материке пребывают в столь плачевном состоянии. А это уже плюс в пользу революции и прочей партизанщины.

– Харкни мне в глаз, – вдруг расщедрился Вотум, – если вон те двое с блямбами на груди не командиры.

– Они, – согласился Сарг.

– Они, – поделился открытием Сугардар. – Единственные из мертвяков, кто при нас говорил. Остальные шевелятся молчком. А эти вслух растолковали о приобщении к победоносной стороне.

– А команды ты какие-нибудь слышал? – припомнилось мне кое-что. – Есть воины, есть командиры. Стало быть, должна существовать и воинская форма общения. Или я чего-нибудь не понимаю?

– Между собой они не разговаривают, – уверенно заявил Сугардар, вытаращив для убедительности глаза. – При этом точно знают, кому чего делать.

Гипотеза миссис Далтон и Шарли подтвердилась. Они и раньше слышали о бессловесной форме общения мутантов, да и со мной немало экспериментировали. Я не слышала мыслей, как таковых. Но все эмоции, что их сопровождали, в моей голове дублировались с математической точностью. Не трудно связать чувства с намерениями, применительно к конкретной ситуации. И потому, не смотря на отсутствие настоящих телепатических способностей, меня можно было посчитать этаким полу-телепатом. Гипертрофированная молчаливость мутантов указывала, что они-то полноценные телепаты. Как иначе могут общаться особи, лишённые речевых аппаратов? Мой персональный осьминог, вплавившись в мозг девчонки, наделил его дополнительными свойствами. А теперь, к тому же, оказалось, что прочие осьминоги меня на дух не переносят. То ли на свой лад полагают меня извращением природы, то ли считают убийцей хорошего «человека».

После того, как мне посчастливилось разминуться с дротиком – и не удалось с Саргом – мой боевой дух увял. Но, причину моих личных тёрок с осьминогами знать надо – никуда не денешься. Значит, лежит мне прямая дорога обратно на линию фронта.

– Что молчишь? – раздражённо буркнул Сарг, облапав моё плечо. – Не знаешь, как там у них всё происходит?

– Знаю, – как бы нехотя призналась я, выползая из-под его чугунной клешни. – Но, мне нужно кое-что проверить. Я должна.

– Даже не думай! – прошипел он многообещающе. – Ты больше и близко к ним не подойдёшь.

– Хватит, поигрались, – одобрительно встрял Алесар. – Можем и доиграться.

– Я присмотрю за ней. Но, если Ксейя говорит, что должна, то это важно, – неожиданно поддержал меня Вотум.

Я подлезла макушкой под его руку и потёрлась. И признательность, так сказать, обозначила, и макушку почесала. Как ни странно, Сугардар тоже признал право Внимающей на самоопределение, и влился в наш с Вотумом жидкий рядок. Ещё Мейхалт пытался присоседиться, но ему не дозволили. Они, дескать, сюда подраться притащились, а не Внимающую на экскурсию этапировать.