Новобранец лишь скривился, понимая, что связист без всяких угрызений совести поступил бы именно так, как и говорит, что парень уже не единожды испытал на собственной шкуре.

Так к чему ввязываться в бессмысленную перепалку?

Только лишний раз позлить бывалого, который непременно при первом удобном случае отплатит ему с лихвой и с легкостью отправит салагу в очередное пекло.

Этот урок Мизинец отлично усвоил.

Зачем понапрасну кликать беду и нарываться на неприятности? Они и сами придут, когда им вздумается.

Так и случилось.

Едва путники эмоционально остыли после встречи с гусеницей-оборотнем, впереди возникла новая угроза.

Хорошо, что заметили дангов первыми.

Черные плащи особо и не прятались — позиция удобная: не проскочить, не обойти.

Узкая полоска редколесья, где обосновалась троица полевых магов, оказалась единственной дорогой на север. На этом участке лес прижался к горному хребту — не было ни валунов у подножия, ни оврагов.

С другой стороны — обильная растительность превратилась в дремучую чащу, сквозь которую не продраться.

Может, это была естественная особенность местного ландшафта, а может, результат колдовства дангов.

В общем-то, и неважно.

Дополнительную ловушку барафлекстцы вряд ли бы стали устраивать. Уже выяснили, что тройка пехотных магов без особых усилий справляется с землянами. Им оставалось только дождаться беглецов — и дело в шляпе.

Легионеры приуныли.

Большой и Указательный отправились убедиться воочию: настолько ли чаща непроходима, как кажется?

— Мы с принцессой позубоскалили, конечно, о возможных путеводительных функциях твоей клешни, а вдруг она и впрямь укажет нам секретный обходной путь? — насел на Мизинца Безымянный.

Парень сконцентрировался, пытаясь почувствовать внутренние волшебные потоки, но через минуту сокрушенно покачал вначале головой, а затем и не оправдавшей ожиданий панцирной конечностью.

— Все равно она нам послужит! — сверкнул глазами связист, что-то уже придумав. — Подзывай сюда своих славных дружков и переводи.

Когда аборигены сгрудились возле легионеров, Безымянный тихо, однако не теряя при этом ни грамма пафоса, изрек: