Женщина услужливо посторонилась, пропуская меня вперед.

Что-что, а на плохие условия жаловаться я пока не могла. Юнаэтра держала слово: со мной обращались как с почетной гостьей, выказывая подобающее титулу эссы уважение.

Меня не морили голодом и жаждой, не волокли куда-то насильно, даже блокираторы в этот раз не использовали (впрочем, признаю честно, и без них я вряд ли смогу сбежать). Драконица, неотступной тенью следующая повсюду, единственное напоминание о несвободе. Да и при некоторой толике воображения с легкостью можно перепутать конвоира с лунным стражем, назначенным сестрой в мое охранение.

Дверь одной из комнат оказалась приоткрыта, зовя зайти.

— Доброго вечера, sei-ar. Развлечешь меня беседой? — Юнаэтра, сидящая за сервированным на двоих столом, приглашая, указала на стул.

Охранница тактично осталась в коридоре, притворила дверь.

— Не уверена, можно ли назвать вечер добрым. Вы что-то хотели? — холодно осведомилась я, не испытывая большого желания общаться с врагом, но в то же время осознавая: не стоит понапрасну дразнить собак.

— Язвишь, девочка? — по бледно-розовым губам скользнула насмешливая и вместе с тем удовлетворенная улыбка. — Вопрос не в том, чего хочу я. Вопрос в том, что хочешь ты, sei-ar?

Драконица пригубила воду из хрустального стакана (слишком дорого выглядящего для здешней обшарпанной забегаловки: неужто привезла посуду с собой?). Кивнула на блюда.

— Дела могут подождать, а горячее стынет. Попробуй суп из форели, эсса. Карп тоже нынче удался. Сыры? Я буду плохой хозяйкой, если позволю гостье уйти голодной.

Я медлила, растерявшись от резкой сменой темы, и Юнаэтра истолковала мое поведение по-своему.

— Боишься яда? Предусмотрительно, хотя в данном случае излишне: я не собираюсь нарушать клятву, — беловолосая зачерпнула суп серебряным половником, изящно, не уронив ни капли мимо, вылила в фарфоровую тарелку перед собой. Предложила мне. Я медленно взяла поварешку, удивленная точностью движений слепой.

Суп оказался горячий, наваристый, пряно пах кореньями и травами.

— Вкусно? — леди Иньлэрт демонстративно пригубила угощение и теперь, отложив ложку, «наблюдала», как я наворачиваю ужин. — Я бы предложила тебе традиционный южный бешбармак, тушеного кролика, привычные бобы и сыр из молока буйволиц. Но, к сожалению, военное время вносит свои коррективы. Не желаешь карпа?

Пока я разделывала второе серебряным ножом и вилкой, Юнаэтра молчала, наматывая на хрупкие пальцы инистую прядь.

— Знаешь, что забавно, эсса? Люди жалеют брошенного под дождем кутенка и сломавшего ногу коня. Хозяин, сглатывая горький комок, пытается с одного удара завалить быка и ловко свернуть шею курице. Даже охотник в какой-то мере сочувствует своей добыче. Только рыб мы убиваем без сострадания. Рыб и других людей. Мы не слышим мольбы первых и чересчур ненавидим вторых.

Я поперхнулась, закашлялась. Еле выдавила, пытаясь отдышаться.

— Ты не права.

— Разве? — леди Иньлэрт сцепила руки в замок под подбородком, хищно наклонилась вперед. — Лишь один вид убийств доставляет человеку искреннее удовольствие — убийство себе подобных. Война — забава, придуманная людьми.

— А как же битва Древних, ставшая причиной Исхода?