— Тише, жрица. Ты вчера свое отражение в зеркале не видела? — мужчина протянул руку, но я сердито увернулась от ласки. — Едва на ногах держалась. Навредила бы только всем, и себе в первую очередь.

Горькая правда (а когда она оказывалась сладкой?), и тем обиднее.

— Мне следовало хотя бы знать!

— Любишь напрасно терзаться? — дракон помрачнел. — Это война, Лань. Ее настоящее отвратительное лицо. Не слишком похоже на восторженные песни бардов, да?

Я обиженно отвернулась, дуясь на нападки и одновременно понимая, язвительность северянина вызвана теми же причинами, что и мой гнев. Обратилась к ближайшей лекарке, полноватой грузной женщине с оплывшим лицом.

— Где Галактия?

— Умаялась госпожа, спит, — ворчливо отозвалась та, махнула вглубь зала, на прикорнувшую в углу на тюфяке охотницу. В стороне застонал человек, и целительница поспешила к нему.

— Кто у вас за главную? — я не собиралась отставать.

— Ну я. И что? — неприязни в голосе женщины прибавилось: пришла неизвестная девица, подняла шум, отвлекает от работы.

— Анна, — к нам приблизилась молоденькая знахарка, совсем девчонка. — Лис скончался. И Ваньке из рекрутов плохо. До обеда не дотянет. А жрица занята.

— Найди мне чистый балахон, платок. Быстро.

Я направилась к умывальнику, тщательно намылила руки. Знахарка испуганно посмотрела на меня, перевела взгляд на старшую лекарку. Дождавшись разрешающего кивка, девчонка исчезла в подсобке, вернулась, протянула мне аккуратно сложенную стопкой одежду.

— Веди!

Она шустро посеменила к дальней стене, показывая дорогу. Вторая целительница следовала за нами по пятам, скептически кривя губы. Жаль, медальон жрицы из-за конспирации пришлось оставить в Южном Храме, разговор был бы совершенно иной.

— Здесь.

Человек умирал. Красивое молодое лицо будто припорошило пеплом, черты заострились, из-под не до конца прикрытых век светлели белки, у глаз залегли черные тени. Лицо — единственное, что осталось нетронутым.

Склонившийся над юношей дракон, пытающийся магией удержать покидающую искалеченное тело душу, выглядел едва ли лучше. Алый повернулся: тугая пропитанная мазью повязка, из-под которой выглядывал край ожога, закрывала пустую глазницу; единственное око горело яростным синим сапфиром. Воин почтительно подвинулся, уступая место.

— Приказ был отдыхать, — пожурила я и тише добавила. — Спасибо.

Провела ладонью над телом, зажмурилась, сосредоточиваясь на внутренней картинке. Закусила губу. Кровотечение, и сильное. Соберись, жрица! Зря, что ли, треть сознательной жизни ты провела за учебниками в Южном Храме?!

Когда через полчаса я поднялась на ноги, кризис миновал: рана закрылась, дыхание выровнялось, и сердце прекратило рваться на волю из развороченной грудной клетки. Парень по-прежнему походил на покойника, и только Рок мог сказать с уверенностью, выкарабкается он или нет. По крайней мере, у человека будет шанс: я запустила восстановительные процессы организма — остальное зависело от его собственной воли к жизни.