При симптоматическом лечении панических атак без коррекции механизмов сдерживания и обучения новым коммуникативным навыкам при облегчении самих атак существует динамика развития психосоматических симптомов. Эти симптомы будут выполнять такие же функции сброса напряжения, коррекции ситуации, в которой человек находится, и коммуникативных актов.
Генерализованное тревожное расстройство, паническое расстройство, фобическое расстройство и обсессивно-компульсивное расстройство являются медицинскими категориями и могут быть продиагностированы врачом-психиатром или неврологом. Для этих категорий существуют схемы лекарственного лечения и общеоздоровительных рекомендаций. Однако существуют и другие феномены, имеющие отношение к тревоге, но не попадающие во врачебное внимание. Эти феномены будут рассмотрены для расширения представлений о тревоге и углубления знаний о себе и человеческой природе. В этом отношении есть опыт, накопленный в психоанализе и психотерапии, и схемы психотерапевтической помощи.
Тревожная привязанность
В целом нарушения привязанности создают основания для развития самых разнообразных психических расстройств: слабые, ненадежные основы делают человека более уязвимым не только к тревоге, но и к депрессии, и к нарушениям личности, и к целому комплексу невротических симптомов. В главе о тревоге нарушения привязанности рассмотрены по причине удобства и созвучия.
Существует теория, согласно которой каждый из нас строит отношения с людьми и миром в соответствии с тем, каким образом складывались наши отношения с родителями, когда мы были совсем маленькими. Эта теория получила название «теория привязанности» и была сформулирована психоаналитиком Джоном Боулби в середине и второй половине ХХ века. К сегодняшнему дню она имеет более чем пятидесятилетний опыт исследований в сфере привязанностей и сформулированные выводы о закономерности развития, нарушениях развития и терапии таких нарушений.
Теория привязанности описывает специфическую тревогу, которая возникает, развивается и проявляется в сфере человеческих отношений. Боулби исходит из того, что каждому человеческому существу инстинктивно свойственно формировать эмоциональную привязанность к значимому объекту, от которого зависит его выживание. Через эту привязанность маленький человек формирует базовое ощущение безопасности, которое позволяет ему полноценно исследовать мир и проявлять в этом мире себя, или базовую небезопасность, которая серьезным образом ограничивает его активность.
Ребенок, уверенный в прочности, теплоте, эмоциональности и непрерывности своей эмоциональной связи со значимым взрослым (чаще всего родителем, но при отсутствии родителя такая привязанность формируется по отношению к лицу, его заменяющему), испытывает любопытство к окружающей его ситуации, способен творчески исследовать ее и взаимодействовать с ней, способен на значительное удаление от объекта привязанности без повышения тревоги. Такой тип привязанности будет называться «надежная привязанность», или «безопасная привязанность». Она будет обеспечивать ребенку полноценное раннее развитие и полноценную взрослую жизнь, когда опыт жизни в надежной привязанности позволит ему выбрать подходящего партнера и построить с ним стабильные и наполненные отношения.
Для формирования такой привязанности от родителя требуется:
● способность стабильно защищать ребенка, уберегать его от опасностей: чужих людей, громких собак, боли, которую может причинить неудобная одежда или падение. Мать, которая берет ребенка на руки и уносит его в другую комнату от пугающих его людей, отгоняет животных, переодевает, ослабляет пуговицы и защищает его любым другим образом, который потребуется, дает ребенку чувство безопасности;
● сонастроенность, эмпатическая соединенность с переживаниями ребенка. Если родитель может понять, что ребенок чувствует, может с этими переживаниями соединиться и объяснить их самому ребенку – то тот чувствует, что его видят и знают. Переживание «я видимый, меня знают, знают, когда я расстроен, когда я злюсь, знают мою радость» – это важнейшее переживание для будущего формирования цельной и устойчивой личности;
● утешение и успокоение в стрессе. Мир всегда содержит в себе стрессы. Ребенок, который может стабильно рассчитывать на то, что в случае стресса его утешат и успокоят (будь то падение или неудача, фрустрация от недоступности чего-то важного, болезнь, испуг и так далее), может спокойно исследовать окружающий мир и развиваться;
● радость родителя от коммуникаций с ребенком. «Значимый человек действительно рад мне» – это основа самооценки и самоуважения, основа хорошего внутреннего диалога и ощущения собственной ценности;
● поддержка самопроявления – исследования, интересов, обучения.
Эти качества должны быть проявлены родителем примерно в 70 % случаев обращений ребенка. Никто не способен на то, чтобы быть идеально отзывчивым все свое время. 70 % вполне достаточно для того, чтобы опека над ребенком считалась достаточно хорошей для формирования надежной привязанности.
Тип привязанности полностью складывается до двухлетнего возраста.
В случаях, когда эти пять процессов не присутствуют в достаточной степени, у ребенка формируется один из ненадежных, тревожных типов привязанности, которые можно разделить на отвергающую привязанность (родитель отвергает) и тревожно-озабоченную привязанность (в которой родитель непоследователен). В первом варианте ребенок уверен, что его желания удовлетворены не будут, и учится обходиться без родителя. Он формирует особое избегающее поведение, в котором сторонится и родителя, и своих потребностей.
Такой ребенок в экспериментах при уходе матери сначала искренне горюет и демонстрирует снижение своей активности, но при возвращении ее формирует не зависимо-ласковое, эмоционально требовательное поведение, а, напротив, эмоциональную отстраненность, которая помогает ему справиться с горем и гневом. Серьезное подавление своих потребностей в эмоциональной связи делает такого ребенка самостоятельным в смысле отказа от других людей вообще. В дальнейшем такие взрослые формируют плоские, функциональные связи, не включаясь в них чувствами и переживая себя одинокими и отдаленными от своих партнеров и друзей. Они не уверены в том, испытывают ли они любовь или дружеские чувства, и считают себя холодными и расчетливыми до тех пор, пока какая-то сильная эмоция не пробьет их защиты – и если это происходит, то они могут переживать серьезный ужас потери, актуализированный голод и разрушительное горе при разлуке.
Нередки истории, в которых у людей с отвергающим типом привязанности защиты ослабляются с рождением детей. Огромная и безусловная любовь к младенцу смывает защитную плотину, и постепенно человек становится способным к формированию привязанности и эмоционально значимой связи и с другими людьми. Иногда такое возможно в уже существующих отношениях, иногда такая привязанность развивается к кому-то новому. На это всегда требуется время: само рождение детей не означает возвращения способности к привязанности, но означает ослабление защит против нее.
В такой заново открытой связи человек может переживать не только позитивные, но и интенсивные негативные чувства. Ему заново открывается, каково это, когда объект любви удаляется эмоционально или физически, каково это – переживать за его жизнь и их отношения, каково быть в ужасе от возможности потери. У него нет многолетних навыков контейнирования своих чувств в этих вопросах, и страхи потери привязанности возникают в примитивном мощном виде, заставляя человека ощущать себя безмерно уязвимым и полностью зависимым. Кроме ужаса, к нему возвращаются сильный голод и ярость на то, что другой человек не принадлежит ему до конца, что он не может его окончательно присвоить, съесть, чтобы тот стал частью его самого и больше никогда его не покинул. Этот голод и неподконтрольность другого могут вызывать странные, агрессивные сны или акты, которые самим человеком воспринимаются как несвойственные ему и не сочетающиеся с его любовью и привязанностью. Однако потребность разрушать – часть любой привязанности, поскольку агрессия – часть любой любви.
Со временем эти чувства не то что утихают, но становятся выносимее за счет взрослых защит контейнирования, самоутешения и самоподдержки, а также опыта, который говорит о том, что отдалившийся объект вернется. Стена, построенная для сдерживания таких чувств в детстве, больше никогда не возвращается: построить ее настолько прочной может лишь ребенок. Однако для таких людей действительно существует риск серьезной травматизации при действительной потере такого партнера вследствие беды или краха отношений. Восстанавливаются они после историй с плохим концом дольше и сложнее и, возможно, при своей актуальной способности к формированию привязанности предпочтут больше ни к кому, кроме своих детей, ее не формировать.