«Поразительно и страшно, — сказал Гёте, услышав «Марсельезу» в Майнце. — В этом революционном Те Deum [30] есть что-то печальное и даже зловещее».

Десятого августа 1792 года дворец Тюильри атаковала толпа, возбужденная призывами Марата. Людовик XVI, укрывшийся в Законодательном собрании, в двух шагах от Тюильри, не смог помешать избиению швейцарских гвардейцев, защищавших дворец, который был полностью разграблен. Офицеры-швейцарцы принадлежали к масонской ложе Вильгельма Телля на востоке Тюильри, специально учрежденной ложей Великого Востока Франции в декабре 1789 года [31]’.

Депутаты решили приостановить деятельность исполнительной власти и избрать всеобщим голосованием Конвент, первое заседание которого было назначено на 20 сентября. Луи Филипп Орлеанский был избран в него под именем Филиппа Эгалите (Равенство).

Королевскую семью заключили в парижский замок Тампль. Принцесса де Ламбаль, «великая мастерица адоптивной («сыновней». — Е.Г) масонской ложи», последовала за королевой, с которой была связана узами дружбы. Однако через десять дней всех придворных и слуг, не являвшихся прямыми родственниками короля, отправили в тюрьму Лафоре. В начале сентября толпа, вооруженная железными прутьями, пиками и поленьями, окружила парижские тюрьмы. Ламбаль предстала перед следственной комиссией, наспех составленной Парижской коммуной, которая сама возникла только 10 августа. Ей велели «назвать всех, кого она принимала за своим столом», и подтвердить сношения Людовика и Марии Антуанетты с враждебными державами. Она отказалась и поплатилась жизнью. Впрочем, в протоколе этой пародии на судебный процесс (настоящего суда постарались избежать из боязни, что принцесса укажет на кое-кого, угождавшего «и нашим, и вашим») указано, что ее «освободили». Талейран, отплывший в Лондон через день после ее убийства, сообщил министру иностранных дел лорду Гренвилю, что ее смерть стала следствием чудовищной ошибки: по выходе из тюрьмы принцесса якобы потеряла сознание, и толпа, решив, что кто-то уже нанес ей первый удар, добила ее дубьем. Ликующая чернь прохаживалась под окнами башни Тампля с пикой, на которую была насажена голова принцессы.

Священников бросали в тюрьму, монархисты прятались, роялистские газеты были запрещены. А. М. Кутузов в письме «брату» Н. Н. Трубецкому 1792 года назвал Францию «гнездом цареубийц, ядомешателей, грабителей, разбойников». За полтора года до этого он уверял И. В. Лопухина: «Смело можно сказать, что из среды нас не выйдет никогда Мирабо и ему подобного чудища. Христианин и возмутитель против власти, от Бога установленной, есть совершенное противоречие».

Тем временем австро-прусские войска, в рядах которых были и французы-эмигранты, шли на Париж, но 20 сентября были остановлены при Вальми революционными отрядами под командованием Дюмурье (он возглавил Северную армию в мае того же года, сменив на этом посту Рошамбо — привыкший иметь дело с регулярными войсками, старый маршал не смог совладать со скопищем митингующих добровольцев). Среди сражавшихся с обеих сторон были масоны, например Келлерман — помощник Дюмурье, эмигранты герцоги де Кастри и де Куаньи, австриец Клерфайт, состоявший в одной ложе с Моцартом.

Канонада при Вальми разрушила последние надежды короля. 21 сентября Конвент провозгласил отмену монархии. Франция стала республикой.

Через два месяца был обнаружен потайной сейф с бумагами, компрометирующими короля; его обвинили в измене и отдали под суд. Защищали его три адвоката — Мальзерб, Тронше и масон Десез. 26 декабря Десез произнес в Конвенте речь в защиту короля в его присутствии, напомнив, что по Конституции 1791 года особа короля неприкосновенна, и указав на отсутствие улик В ответном слове Людовик XVI заявил, что ему не в чем себя упрекнуть. Кое-кто из депутатов Конвента высказывал мнение о том, что «только народ, пообещавший королю неприкосновенность, может лишить ее», однако Робеспьер отверг возможность плебисцита. Марат в «Друге народа» и Эбер (глава «Клуба кордельеров») в «Отце Дюшене» издевались над Людовиком — «свиньей из Тампля», «пьяницей Капетом» — и Марией Антуанеттой — «австрийской волчицей». Якобинцы опасались, что народ проявит снисходительность. Избранники народа решили, что сами вполне могут выразить его волю. Энциклопедист Кондорсе на вопрос, вынесенный на голосование, подлежит ли решение суда ратификации народом на первичных собраниях, ответил «нет».

Суд начался 16 января 1793 года и длился три дня. Депутатам предстояло сделать выбор между смертной казнью и тюремным заключением для короля. О накале страстей можно судить по такому эпизоду. Луи Мишель Лепелетье[32], масон из ложи Феникса, находившейся в юрисдикции ложи Великого Востока Франции, в 1790 году представил проект Уголовного кодекса, в котором смертная казнь была заменена тюрьмой. Однако 20 января 1793 года он резко переменил свои взгляды и отдал голос за казнь короля. В тот же вечер он отправился ужинать в ресторанчик в Пале-Рояле. К нему подошел человек, закутанный в плащ, и спросил: «Это ты негодяй Лепелетье, проголосовавший за смерть короля?» — «Я голосовал, согласуясь со своей совестью, тебе что за дело?» — ответил тот. Человек выхватил из-под полы шпагу и вонзил ее в бок депутата со словами «Вот тебе награда!». Как оказалось, это был бывший телохранитель короля Филипп Никола Мари де Пари. Смертельно раненный, Лепелетье скончался у себя дома в половине второго ночи, за несколько часов до казни приговоренного им короля. Впоследствии, вместе с Маратом, заколотым Шарлоттой Корде, он был провозглашен мучеником Революции.

Решение в пользу казни Людовика XVI было принято с перевесом в один голос — голос Филиппа Эгалите. 22 января он записал в своем дневнике: «Вчера толстому хряку пустили кровь». Масоны из Конвента отвезли короля на эшафот в карете. Вся Национальная гвардия составляла его эскорт. На пути следования кортежа царила тишина, все лавки были закрыты. Площадь Революции (ныне площадь Согласия), где установили гильотину, была бела от снега и черна от народа. В десять часов утра карета короля прибыла к месту казни. Его последние слова, в которых он заявлял о своей невиновности, перекрыл гром барабанов. Палач поднял отрубленную голову, чтобы показать толпе, которая кричала: «Да здравствует Республика!» По легенде, к этим крикам добавился еще один возглас: «Жак де Моле, ты отомщен!» Поклонники легенды о преемственности между масонами и тамплиерами остались ей верны[33].

Самые неукротимые сторонники переворота основали Общество друзей революции, ритуалы которого были идентичны масонским.

Маховик террора раскрутился, и его, казалось, уже не остановить.

Томаса Пейна, проголосовавшего против казни короля, посадили в тюрьму. Лафайет эмигрировал и попал в плен к англичанам. 77-летнего Рошамбо предупредили о том, что он внесен в черный список «слуг Луи Капета», и побуждали бежать в немецкий Кобленц. Он отказался, уверенный в том, что освободителя Америки революционеры не тронут. Его обобрали до нитки, осыпали унижениями, письма приносили распечатанными. В довершение всего его арестовали и посадили в Консьержери — бывший королевский замок в центре Парижа, где поначалу ему приходилось спать на соломе под навесом, поскольку все камеры были набиты битком. Наконец ему отыскали местечко в вонючей камере, где его соседом оказался Мальзерб. Через несколько дней Мальзерба отвели на эшафот вместе с женой и несколькими детьми.

Барон Дитрих и маршал фон Люкнер были гильотинированы. Руже де Лиль тоже попал в число «подозрительных». Его разжаловали, арестовали и посадили в тюрьму, но не в Консьержери, а в другой королевский замок, превращенный в узилище, Сен-Жермен-ан-Ле.

Сын Филиппа Эгалите, будущий король Луи Филипп, покинул страну вместе с Дюмурье, предавшим революцию; герцога Орлеанского заподозрили в измене, он был арестован. Перед лицом обвинения в создании масонского заговора против Республики бывший великий мастер ложи Великого Востока Франции отрекся от масонства и согласился с его запрещением, опубликовав открытое письмо в «Журналь де Пари»: «Поскольку я не знаю, каким образом устроен Великий Восток, и, кстати, считаю, что в Республике, особенно в начале ее становления, не должно быть никаких тайн и никаких тайных обществ, я больше не хочу иметь ничего общего ни с Великим Востоком, ни с собраниями франкмасонов». 13 мая председатель чрезвычайного собрания ложи Великого Востока Луи Ротье де Монтало в присутствии всех «братьев» сломал шпагу Филиппа Эгалите.

Честолюбивым замыслам разжалованного великого мастера не дано было сбыться: Робеспьер, заправлявший Конвентом и устроивший в стране «красный террор», не собирался сажать на престол бывшего герцога Орлеанского: «Недостаточно сменить имя». 6 ноября Филипп Эгалите взошел на эшафот.

Шодерло де Лакло был брошен в тюрьму как орлеанист. В 1794 году нож гильотины отсек голову Дантона, годом раньше возглавившего первый Комитет общественного спасения, который боролся с иноземной интервенцией. По преданию, проезжая на тюремной телеге мимо дома Робеспьера, Дантон выкрикнул своим громоподобным голосом: «Максимилиан, ты пойдешь за мной!» Вместе с ним приняли смерть Камиль Демулен и Фабр д’Эглантин. Кондорсе отравился сам, чтобы не погибнуть на эшафоте. Рошамбо и Руже де Лиля спас от гильотины переворот 9 термидора, свергнувший Робеспьера. Не последнюю роль в нем сыграл Жозеф Фуше (1759–1820), прошедший до революции посвящение в ложе Софии Магдалины, королевы шведской на востоке Арраса. При Директории он стал министром юстиции, а при Наполеоне возглавил полицию…

В конце 1793 года в тюрьме для аристократов, в которую превратили бывший монастырь кармелиток в Париже, состоялся сеанс гидромантии по методу графа Калиостро: шестилетняя дочка тюремщика вглядывалась в графин с водой, стараясь разглядеть в нем то, что уготовано виконту Александру де Богарне. Об этом ее попросила его жена Жозефина, урожденная Таше де ла Пажри. Виконт, посвященный в масоны в 1780 году в военной ложе Саарского полка, был избран депутатом Генеральных штатов от дворянства Блуа, но затем принял сторону революции. Он дважды становился председателем Национального собрания, а в 1793 году, когда республике грозила опасность, возглавил Рейнскую армию и храбро сражался. Но раз запущенная машина террора была неумолима: его отстранили от командования как бывшего дворянина, а затем арестовали. Маленькая девочка разглядела в графине приготовления к казни. 23 июля 1794 года голова Богарне упала в корзину гильотины. Даже став госпожой Бонапарт, Жозефина де Богарне не могла забыть тюремного гадания.