Шторм застыла, когда их взгляды встретились. Омарейл отчетливо почувствовала, как любопытство, волнение и гордость сменились недоумением и потрясением. Это позабавило принцессу. Она вежливо улыбнулась и прошептала:

– Склоните голову, госпожа Эдельвейс.

Та подчинилась, и Омарейл смогла надеть ленту с орденом. Церемония продолжилась, но теперь принцесса ощущала на себе горящий взгляд.

В зале, соседнем с Большим тронным, был накрыт фуршет. После официальной части все переместились туда.

Сперва Омарейл удостоила беседой более старших и именитых гостей. Затем прогулялась вдоль столов и порадовалась, что перекусила перед мероприятием: под внимательным взглядом матери она не могла позволить себе съесть больше одного канапе, к тому же они были просто крошечными.

Наконец, принцесса подошла к бывшей однокласснице. Та как раз оказалась одна, накладывая на тарелку тарталетки и сыр. Заметив, кто к ней приблизился, Шторм распрямилась и надменно взглянула сверху вниз.

– Я думала, ты узнала меня на фото в газете, – сказала Омарейл, а затем, взглянув на тарелку девушки, добавила: – На твоем месте я взяла бы еще. Эти закуски непростительно маленькие, ими невозможно утолить голод.

– Я не могу поверить, что это действительно ты, – не меняя позы, сказала Шторм.

В ее тоне слышалось недовольство, даже претензия.

– Я думала, сходство на снимке в газете мне просто показалось. Не могла ты, – презрительно произнесла она, – оказаться принцессой.

Омарейл распрямилась и мимоходом поправила корону. Она не испытывала ни злорадства, ни неприязни к Шторм, но и позволить такого пренебрежительного отношения не могла. Любезно улыбаясь, она отозвалась:

– И все же оказалась. Поэтому, если не затруднит, обращайся ко мне «Ваше Высочество».

Шторм стиснула зубы.

– Представляю, как вы довольны, Ваше Высочество. Наверное, ждали этого момента все это время.

С трудом удержавшись от того, чтобы закатить глаза, Омарейл ответила:

– Вообще-то, нет, у меня были дела поважнее. И, кстати, в список на вручение ордена тебя добавила не я – моя сестра очень настаивала. Хотя я не против: считаю, ты действительно заслужила.

Из всего сказанного Шторм услышала только начало:

– Разумеется, у тебя были дела поважнее: нарушала правила, ставила под угрозу наши жизни!

Омарейл, вопреки своим убеждениям, взглянула в глаза собеседнице и попыталась прочесть эмоции. Обида, горечь: та чувствовала себя обманутой. Шторм волновало не благосостояние Ордора, а собственная гордость.

– Шторм, не принимай все на свой счет, поверь, мои поступки не были продиктованы желанием заставить тебя чувствовать себя глупо.