Госпожа Эдельвейс несколько мгновений оценивающе глядела на принцессу:

– Актриса из тебя так себе. Надеюсь, тебе не придется свидетельствовать в его защиту.

Омарейл подхватила бокал с подноса, который нес официант.

– Дело закрыто, не переживай.

И, к своему удивлению, поняла, что и правда ощущала тревогу, идущую от собеседницы. Когда прозвучали последние слова, волнение Шторм ослабло.

– Он, кстати, сожалел, что не мог присутствовать здесь сегодня, – с улыбкой заметила Омарейл. – Мы переписываемся, пока он готовится к экзаменам. Я обещала рассказать о твоей реакции на наше «знакомство».

Шторм фыркнула:

– Май – ребенок и, готова поспорить, никогда не повзрослеет. Некоторые мужчины так всю жизнь и остаются детьми. Но это – уже не мои проблемы, я уезжаю подальше от всего этого.

Омарейл сдержанно улыбнулась. Прощаясь, принцесса пожелала госпоже Эдельвейс удачи и была рада наконец не ощущать злобы, исходящей от нее.

Так, не чувствуя ни обиды, ни вины, Омарейл простила и получила прощение.

Через несколько дней к Омарейл с визитом пришел Ил Белория. Он явился уже после ужина, и, как всегда, оттягивая неприятный разговор, принцесса начала его с колкого замечания.

– Почему вы всегда выбираете такое время? – спросила она, махнув в сторону заходящего солнца, проникавшего в ее кабинет через окно. – Вы просто какой-то человек-полуночник.

Откинув полы сюртука, Белория сел на стул для посетителей, их с Омарейл разделял лишь письменный стол. Несколько секунд Ил наблюдал за принцессой, а затем опустил на каменную столешницу небольшую коробочку, перевязанную зеленой лентой.

– Это мой свадебный подарок, – заявил он. – Немного преждевременный, и все же…

Плечи принцессы поникли.

– Совершенно ни к чему торопить события, – мрачно отозвалась она.

Ил хмыкнул.

– Откройте, – настойчиво произнес он.

Стараясь стереть недовольство с лица, она, с самым равнодушным выражением, на которое была способна, взяла коробку в руки.

– Что, нашли больную старушку из первых? – проворчала она, развязывая бант.