– Ладимир! – прохрипела она, вцепившись в парапет. По щекам покатились слёзы. Они смешались с дождём, и лицо стало мокрым. – Ладимир! Ты вернулся ко мне! Ты вернулся! Ты...
Но... Почему же они поют?
Вереск похолодела. Ни один моряк не нарушит тишины пролива Безмолвия. Никто не рискнёт потревожить сон кракена. Никто и никогда.
Достигнув Рассветной бухты, фрегат, сотканный из дождя и тумана, растаял, а песнь обернулась гаканьем чаек.
Вереск запрокинула голову, подставляя лицо струям ливня, и закричала, как кричала бы баньши, проклиная живых и оплакивая мёртвых.
Захотелось вырвать из груди сердце, сжать в кулаке и раздавить, словно переспелый помидор.
Что это? Голос, или шум дождя? Зловещий шёпот, или рокот волн?
Глава тридцатая
Узнать правду. Выяснить всё. Поставить точку.
Если я лишилась рассудка, – размышляла Вереск, – то всё это лишь плод моего воображения. Всё. И лестница без начала и конца, и жуткий призрак, прикованный к стене цепями, и стеклянная сфера со свечой внутри, и разряженные в пух и прах безликие нобили. Ну а если... Если это правда?
Вереск крепче сжала бронзовый подсвечник. Она выяснит всё. Сегодня или никогда.
После отъезда гостей коридоры старинного замка казались необычно пустыми и гулкими. Особенно сейчас, когда серебряный свет Луны лился в узкие стрельчатые окна, а свечи погасли все до одной. Так странно... Тихо, словно здесь никто не живёт.