А на смену ей приходит страшная, закутанная в платок старуха с посохом в руках. Садится на диван, откинувшись как-то, оглядывает его и, убедившись, что он беспомощен, начинает отдавать ему команды, которые он безропотно выполняет, несмотря на то что мысли его убеждают сопротивляться. Он пытается, но ничего не удается, старуха сильнее. И тут он по ее приказу становится перед ней на колени, потом падает лицом вниз. Старуха подходит и ложится рядом. И он обнаруживает, что она мертва, и начинает колотить ее посохом. Останавливает его только мысль, что теперь придут и обвинят его в убийстве. Кто поверит, что она умерла сама или пришла мертвая? Она пришла в мою комнату умирать.
Не помню, в каком месте спектакля, но мысль выталкивает его на улицу и отправляет в булочную за хлебом, где он встречает ее, его женщину. И она, очень похожая на его любовь, предлагает дождаться его у булочной, пока она сама купит ему хлеб. И они, забыв о мертвой старухе в комнате, отправляются к нему, и тут окно в комнате поднимается, и, открывая щеколду, он идет к ней сквозь окно.
Как же ему нравится возиться с окном, оттягивая встречу, проникаясь любовью друг к другу. Это так же сладко и неловко, как наблюдать за чужой любовью сквозь оконное стекло.
Они пытаются открыть окно, чтобы остаться наедине.
О, как они возились, открывая его!
Не знаю, что происходило с ним. Что-то он терял без нее, может быть, себя?
Никто, кроме Хармса, не записал этот процесс распада, страшную тягучую последовательность, когда веришь, что белая овца всё вернет, только она одна способна вернуть тебе себя.
Счастливая мысль — любовный Хармс. И это после самого смешного моего спектакля «Школа клоунов» — возвращение к Хармсу через любовь.
А умел ли он сам любить? Умел желать, обладать. Но умел ли любить, тосковать, томиться? Должно быть, он находил много смешного в любви… или саму любовь видел реальной и смешной.
Он так редко писал об этом, но зато он молился. Сам сочинял святых и молитвы, к ним обращенные. Бога он, несомненно, любил, святые у него должны были быть свои, иначе не понимал, к кому обращаться. Истинно верующий, сам находил посредников. Среди них могли быть отец, друзья, женщины, просто хорошие люди. Конечно, это ересь. Но какая истинная вера без ереси. Грешники первые войдут в рай.
В спектакле могла возникнуть мысль, что Хармс сумасшедший. Нет, он просто устал. Устал и голоден. И еще у него ее отобрали, заставляя думать о жизни трагически. Зачем жить без нее, если ее нет на свете, какой смысл?
За два дня до ее смерти я звонил Любе и говорил, что она будет играть, когда выздоровеет. Прислушиваясь к ее голосу и зная, что голос умирает первым, я бредил, пытаясь ее увлечь:
— Ты будешь играть Гурмыжскую, Мамашу Кураж, самую красивую Кураж на свете.
— Какое играть? Ты думаешь, что говоришь? Я ходить не могу.
— Я буду возить тебя в кресле, ты знаешь, у нас в театре всё возможно.
— Но мне трудно говорить, я кричу от боли.
— Кричи, всё равно ты будешь красивее всех в зале.
Я заклинал ее согласиться. Мучил ее…
И она согласилась. Она согласилась, потому что знала, ей всё равно от меня никуда не деться.
Мои пьесы