«Я ЧУВСТВУЮ, КАК ПАМЯТНИК ВОРОЧАЕТСЯ В ТЕБЕ…»

Эрнст Неизвестный о свободе, о Хрущеве, о Свердловске, о себе

Эрнст Неизвестный в Москве…

Крохотный кинозал на улице Чехова… Дюжина, другая приглашенных. В полутьме различаю знакомые лица: Евтушенко. Карякин, Адамович… На экране — застывшее изображение какой-то необычной скульптуры. Вот-вот застрекочет проектор, и зрители увидят нечто невероятное.

Но вот в зал вошел виновник этого собрания.И сразу же воцарилась деловая атмосфера. Неизвестный приглашает к обсуждению проекта памятника-мемориала погибшим в годы сталинских репрессий.

Идет открытый, смелый, конкретный разговор. Обсуждают все до мелочей: в каком городе, где будет поставлен памятник, из какого материала сооружен и сколько будет стоить. Автор монумента слушает друзей, единомышленников, журналистов, горячо, заинтересованно обсуждает пожелания. Он объясняет, он витийствует: о монументальном искусстве, о традиции и новаторстве, вспоминает себя в прошлом, соглашается с оппонентами или яростно отвергает чье-то мнение. Два часа пролетели, как одно мгновение…

Эрнст Неизвестный в Доме культуры МГУ. Актовый зал заполнен до предела. Заняты балконы, бельэтаж, проходы. Тьма экурналистов, кино- и телеоператоров. Даже Александр "Тихомиров из программы «Время» стоит в очереди со своими вопросами. Медвежьей походкой из-за кулис грузно выходит человек.

— Это правда, что вы пытались покончить с собой?

— Да, я бывал на Украине, я там воевал на Втором Украинском фронте.

— К сожалению, я не смогу прийти в гости к мнитов-дам. Завтра улетаю на Тайвань. Встретимся в следующий раз…

…Эрнст Неизвестный в Нью-Йорке.

— Мой адрес: Сохо, Гран-стрит, 81. Это дантаун. на юге Манхэттена. На двери надпись: «Эрнст студио». Только сегодня я не смогу вас принять, очень занят. Завтра? Завтра тоже нет, у меня будут люди из Белого дома. Да это надолго. Давайте послезавтра. Только непременно позвоните. Мало ли что.

Телефонные переговоры, реплики на ходу, уточнения о встрече, все в суете и спешке. Долгого, обстоятельного разговора, которого я желал, ни в Москве, ни в Нью-Йорке у меня не вышло. Тогда я и воспользовался магнитофонными записями встреч и пресс-конференций знаменитого скульптора современности Эрнста Йеизвестного. Вопросы были самые разные от серьезных, глубоких до банальных. Присутствуя на этих встречах, я тоже посылал свои записки с вопросами.

— Вы живете в США уже много лет. Москву вы сменили на Нью-Йорк. Расскажите об этом городе. И еще: ваше место в современной американской культуре, каким оно видится вам?

— Образование американской культуры — это не геологическое образование породы, это землетрясение, смешавшее самые глубинные пласты палеолита с супермодными пластиками. Нью-Йорк — наиболее характерный кусок этой цивилизации, хотя во многом и особый. Человек, оказавшийся первый раз в Нью-Йорке, поражается сочетанием чудовищного во всем параболизма, даже в одежде, в манерах, в бытовом, каждодневном. Нью-Йорк — это варящийся суп, в котором замешены все продукты мира и каждый день добавляются новые, а он все кипит и кипит. Я художник старомодный, это все чушь, что меня считают модернистом, я архаик с модерновым уклоном, и меня при этом поражают самые разные архетипы американской, нью-йоркской культурной, художественной жизни. Диснея я сравниваю с Шекспиром, поп-культура настолько многогранна, что о ней можно рассказывать бесконечно. Становление Америки породило уникальное национальное сочетание, например, пуританизма и негритянской музыки. Спиричуэлз и джаз, опоясав мир, породили теперешнюю рок-культуру. Например, мебель отчасти порождена минимализмом. Каллиграфическое влияние философии Дзен вызвало к жизни мистическую школу Тоби, предвосхитившую абстрактный экспрессионизм и многие мистические движения в современной культуре. Американская культура очень множественна.

Пример этой множественности — феномен Нью-Йорка. в котором сочетаются все мечты и желания человека XX века. Это не город, это новый Вавилон. Я многое и понял и пережил в этом сумасшедшем городе. Я слушал там «Евгения Онегина», на сцене были люди различных национальностей и рас, мелькали желтые, белые, даже красные лица. Ленского пел огромный черный (я разучился говорить негр, это звучит оскорбительно, приблизительно как в России говорить «жид» о еврее); двухметровый черный Ленский — это забавно. Дирижировал изысканнейший японец. Но самое удивительное, что «Евгений Онегин» пелся на русском языке с акцентами всего мира. Вот он — символ открытости. И вот когда я думаю о том, что произошло с русской культурой, меня охватывают три единовременных чувства: гордость за русскую культуру, благодарность Америке и боль.

И я хочу собрать архив на тему «русская и американская культура». Например, в одной книжке очень много фактов американских индейцев и русской культуры.

Сколько русских бизнесменов в США, которых называют американцами русского происхождения, сколько экономистов — американцев русского происхождения, сколько балерунов, музыкантов, композиторов, писателей! Хотите имена художников? Ивлисон. Орлова, Габо, Верстан, Ц, адкин, Лифшиц, еще и еще.

Америка — открытая страна, кровь с тела России течет и в Америку, шлюзы открыты, но шлюзы России, Советского Союза закрыты, все время идет отток, отток, отток, и не по вине американцев. Американцы к этому совершенно равнодушны. Их художники, как Джон Калдер к примеру, живут в Париже, Скандинавии. Мексике, Хемингуэй жил на Кубе. Они разбросаны по всему миру. И Америка не интересуется, вернутся ли они на родиш. Сейчас выпущена книга о «34-х человеках мира в Америке», каждый из них представляет какую-то страну. Йе хочу скромничать, скромность не моя профессия, я горжусь тем, что вошел в эту книгу. От России.

Больше 90 процентов художников, попавших в книгу, имеют мастерские в Америке, но их страны от этого только довольны. Почему? Потому что они имеют мастерские и в своих странах и, по существу, являются дополнительными культурными атташе своих стран в США. Они организуют выставки в Штатах и везут американские выставки в свои страны. Государству не надо тратиться на официальных дипломатов, процесс обмена культурными ценностями происходит стихийно.