На станции — ни души. Но дым, огненные вспышки, грохот взрывов даже на таком расстоянии были видны и слышны лучше, чем утром. Военные действия начались. Посмотрев в бинокль, Ландлер различил ряды точек — движущиеся к Солноку стрелковые цепи. Шло наступление.

Отъехав от Абони, он обнаружил, что пятьдесят третий полк обошел холм с кустами акации, откуда утром он с Шейдлером наблюдал за противником. Румыны обстреливали красноармейцев, продвигавшихся по открытой местности. Над зелеными полями то и дело поднимались облака от шрапнели, и после взрыва снарядов к раненым ползли санитары. Дрезина вскоре проехала мимо стоявшей у перекрестка кареты Красного Креста, куда как раз укладывали забинтованного бойца.

Неужели это последняя битва Советской республики, как считают сторонники отставки правительства? Неужели это «разбитая наголову» Красная армия? Когда еще в ней были такие дисциплинированные, хорошо снаряженные, смелые полки с надежными командирами?

Батареи красных, искусно замаскированные, били в полную силу. Ландлер насчитал пять батарей, значит, палило двадцать орудий. Вблизи, точно факел, пылал стог соломы. Вдалеке, на попавшем под обстрел грузовике противника, подвозившем боеприпасы, как бенгальские огни, вспыхивали и взрывались снаряды.

На красную артиллерию сыпались гранаты. Когда уже возле самой дрезины стали взлетать комья земли, водитель затормозил.

— Простите, пожалуйста, товарищ главнокомандующий, но я не могу рисковать вашей жизнью.

— Послушайте, я не эрцгерцог. Гоните дальше! — сердито кричал Ландлер водителю, который раньше возил Бёма, а во время мировой войны на итальянском фронте — эрцгерцога Иосифа.

Тот упрямо затряс головой.

— На этом прямом, как стрела, пути дрезина — прекрасная мишень, ее легко обстрелять. Я поеду дальше, только без вас, товарищ Ландлер.

Фазекаш растерянно переводил взгляд с водителя на главнокомандующего. Терек умоляюще посмотрел на Ландлера, но видя, что тот не отступает, с глубоким вздохом положил свою тяжелую руку на плечо водителя.

— Поехали дальше, это приказ. Слышишь?

— Нет никакого риска, — сказал Ландлер. — Исход сражения еще не решился; противник щадит пока железнодорожную линию: она ему самому может понадобиться. Румынские артиллеристы знают: если случайно угодят сюда, по ним дадут двадцать пять залпов, так у нас положено. Всегда надо знать, на что идешь!

— Вот видишь! — подмигнул водителю развеселившийся Терек.

Дрезина покатила дальше.

Теперь уже и без бинокля видно было, как тремя волнами продвигались вперед под артиллерийским огнем растянутые цепи красноармейцев. Рабочие, батраки в обмотках, травянисто-зеленых гимнастерках и фуражках шли не спеша, спокойно. При взрыве снарядов ложились на землю. Приберегали силы для штурма. Когда дрезина поравнялась с первой волной, показались два верховых, они мчались галопом, махая руками. Дрезина остановилась.

Шейдлер послал за Ландлером своих кавалеристов. Один, спешившись, повел главнокомандующего к центру первой наступающей цепи, к командиру полка. Фазекаш ненадолго отстал; он приказал водителю задним ходом добраться до Абони, там на стрелке развернуться и потом приехать за ними.

Увидев идущего под орудийным огнем главнокомандующего, бойцы преисполнились гордости за него, за себя, сияли от гордости.

Подойдя к Ландлеру, Шейдлер обнял его.

— Вражеская артиллерия, на наше счастье, палит по старинке, — с улыбкой сказал командир полка. — Снаряды выпускает через каждые четыре минуты, а в промежутке мы можем спокойно разгуливать. — И, перекрывая грохот пальбы, он прокричал свой рапорт: — Мы получили в подкрепление один слабый батальон, он там, в резерве, — Шейдлер указал рукой туда, куда не долетали снаряды. — С полчаса уже мы обстреливаем вражеские позиции, а минут двадцать назад начали контрнаступление. Нам пришлось опередить румын. Часа три назад они стали проявлять беспокойство, и мы не могли больше ждать. К счастью, сюда очень кстати прибыли две батареи. А вот дивизия, которая должна участвовать в наступлении, все еще не показывается.

Опираясь на палку, Ландлер шел рядом с Эрнё Швидлером во главе полка, он с удовлетворением отметил, что сердце его пока не шалит. Командир одного из батальонов время от времени отдавал приказ «Ложись!», и главнокомандующий тоже приникал к земле, а потом красноармейцы с двух сторон помогали ему подняться.