Мне бы впору радоваться тому, что глупая простолюдинка сразу же после нашей встречи на мосту не обратилась к магам-дознавателям. Да только я по жизни не привык довольствоваться малым. Точнее, пришлось на время адаптироваться, но, почувствовав раскрепощающий ветерок свободы и пьянящую сочность легкой добычи, я теперь не был готов останавливаться, вновь загонять себя в жесткие рамки. Ради чего, спрашивается, мне терпеть лишения? Разве у меня в этом городишке без того недостаточно проблем?

Пытаться от нее избавиться нет смысла. Я не хотел терять настолько вкусную, питательную жертву многоразового использования. А значит, мне придется побороться с ее строптивым нравом за новую возможность подкормиться. Допустим, я пока был еще далеко не настолько голоден, чтобы чувствовать мерзкую тянущую боль в груди и валящую с ног слабость. Но какой смысл дотягивать до столь критического момента, когда можно насытиться вдоволь и получить удовольствие, ничем не рискуя? Лира знает, кто я такой, но будет помалкивать, если мне удастся ее подчинить и внушить ей зависимость от меня. С такими мыслями я запер уличную дверь кукольной лавки и отправился в ресторан “Золотая шестерня”.

Не раз я проходил мимо этого заведения, с чего-то вдруг считавшегося лучшим во всем Белиствиле, но никогда не заглядывал внутрь. Разве может носить гордое название элитного ресторана несуразная забегаловка, возле которой не паркуются дорогие мобили, не выстраивается с наступлением темноты бойкая очередь из господ и дам, разодетых в великолепные платья и костюмы по последнему писку моды. Пожалуй, вся его роскошь состояла в эффектной позолоченной вывеске. Тем не менее мне было любопытно узнать, что же там внутри, за тонкими полупрозрачными шторками кремового цвета, которые зачем-то даже на стеклянную дверь умудрились повесить, а не только на широкие окна.

В столичный ресторан пускают далеко не всех, встречают по одежке и аксессуарам, если вообще не спрашивают заранее купленный билет как в театре. Тут же хиленький парнишка в накинутом поверх ливреи нескладном тулупе, как у дворника, лишь смерил меня с головы до ног удивленным и озадаченным взглядом, после чего любезно пожелал приятного вечера и распахнул дверь. Дурацкая шторка взлетела на ветру и хлопнула меня по носу. Я удержал в себе напрашивавшуюся нецензурную брань, отмахнулся от кремовой тряпки, как от мухи, и вошел в зал. Брезгливо морща нос, приткнул пальто и шляпу на перегруженную вешалку.

Обстановка показалась мне довольно-таки миленькой, хоть и откровенно бедняцкой. От переизбытка кремовых, песочных и терракотовых тонов: шторы, скатерти, обивка стульев, плитка на полу, стеновые деревянные панели и отделка потолка. Должно быть, в глазах засидевшихся посетителей все это расплывалось в бескрайнюю желтоватую пустыню. Мое зрение было резче и острее человеческого, я мог различить хоть какие-то цветовые градации в виде узоров и вышивки, например, пресловутые шестеренки по краям скатертей.

Лира играла на большом белом рояле. Она стеснялась, старалась не привлекать к себе особого внимания, но магия Музы, дикая и необузданная, вырывалась на свободу и не позволяла ей фальшивить. Даже если бы она захотела ошибиться, то не смогла бы этого сделать, ведомая древними чарами. Я подошел ближе к маленькой и тесной сцене, чтобы лучше ощутить магические потоки. Унаследованная Лираной сила была на удивление гармоничной и самодостаточной, она не нуждалась ни в стабилизаторах, ни в катализаторах, ни тем более в подавителях.

И во мне тоже для своей дальнейшей настройки. Можно сказать, она даже почуяла мой растущий при виде добычи голод и предупредила свою хранительницу. Лира, минут пять не сводившая глаз с букета рядом с партитурой и с завывающего романс певца, на которого я вовсе не обращал внимания, внезапно резко повернула голову и посмотрела в зал. Прямо на меня. Ее плечи дрогнули. Она явно была не рада нашей новой встрече. С заметным трудом доиграла мелодию, чтобы не подвести партнера по выступлению. Встала из-за рояля и поклонилась зрителям синхронно с певцом. На сцене их сменили два чечеточника и гитарист.

Лира хотела скрыться от меня, она метнулась было вглубь сцены и на полшаге вспомнила, что там нет закулисья. Можно лишь спуститься в зал по узким деревянным ступеням с левого края. Я встретил ее, галантно подав руку.

– Вы… – раздраженно прошипела Лира жутким шепотком, бросив на меня исполненный презрения взгляд. – Решили ко мне прицепиться. Или правильнее сказать, присосаться.

Воспользовалась тем, что за стуков каблуков чечеточников народ в зале не мог разобрать ее адресованных мне слов. Но все равно для меня был велик риск разоблачения по вине ее шального острого язычка. Я чуть не оскалился в ответ, но сдержался и сумел произнести довольно вежливым тоном:

– Лучше вы цепляйтесь за мою руку. Какой только идиот сбил эту жалкую пародию на лестницу…

Не желая выглядеть глупо у всех на виду, Лира взялась повыше запястья, там, где был отложной рукав пиджака. Надеялась, что ни капли ее энергии не пройдет через несколько слоев плотной ткани и не достанется мне.