ГЛАВА ШЕСТАЯ

Недоволен был Бернард, возмущаясь длительной зимовкой в Англии.

– Ведь можно спуститься к берегам Фландрии или Нормандии и по хорошо известному, проторенному пути, пройти через земли Франции к альпийским перевалам, за ними Италия, Рим, владения нормандцев, а оттуда, морем, в Святую Землю! Ведь она, ждёт своих избавителей!

Но на все его убеждения и призывы, Сигурд отвечал категорическим отказом, избрав свой собственный путь, и тогда Бернард решил подобрать к нему ключик.

Коротая долгие зимние вечера в выстроенном для конунга доме, он стал обучать его игре в шахматы, желая поближе сойтись с ним, стать его другом, узнать его мысли и мечты.

Большой поклонник шахмат, он, вызывая Сигурда на откровенность, говорил:

– Есть невежды, особенно среди высших прелатов нашей церкви, которые называют шахматы азартной игрой (В те времена, в Европе, играли в шахматы с кубиками, где ход фигур, зависел от выпавшего числа, и церковь запрещала шахматы, как разновидность игры в кости). И она уже, неоднократно запрещалась, даже самим папой римским.

– Мой драккар атакует твоего воина, и тебе шах, – весело выкрикнул Сигурд, довольно потянувшись.

Его ученик делал большие успехи, что радовало Бернарда, и он, улыбаясь, передвинул пешку, закрываясь от угрозы.

Веселье прошло, и Сигурд нахмурился, обдумывая новый ход.

Борясь с искушением, Бернард старался не смотреть на стоявшую рядом чашу с водой и куском хлеба, свою вечернюю трапезу, отодвигая её на более позднее время.

– Расскажи, как ты из воина, стал монахом? – буркнул Сигурд, не прекращая игры, сосредоточив всё своё внимание на доске с фигурами.

Бернард вздрогнул, прикрыл глаза, пытаясь отогнать от себя тяжкие воспоминания, но воле конунга перечить не мог, не имел права.

– В одной из битв, я попал в плен к язычникам… Я был ранен, вот этот шрам, я получил в той битве, – Бернард провёл пальцем по багровому шраму, пересекавшему всё его лицо, – и меня обессиленного, они утащили высоко в горы… Не знаю, хватит ли мне слов, чтобы рассказать, как они пытали меня… Каждую ночь, кошмарные воспоминания… Вот, видишь, – Бернард спустил с плеча рясу, показывал свои новые шрамы, – меня жгли огнём, выпытывая, сколько за меня можно получить выкупа и кто его заплатит… А когда они поняли, что я беден, и выкупа им не видать, они стали, ужасными мучениями принуждать меня…отречься от Христа, изменить…принять их веру… Не таясь скажу, мне было страшно! Ещё бы день, миг…и я сломаюсь…упаду перед ними на колени… Меня бросили в клетку на скале, где я сидел, под палящим солнцем днём, и ледяным холодом ночью… Подо мною пропасть, и разжиревшие птицы-падальщики, кружились вокруг, намереваясь выклевать у меня глаза или вырвать кусок плоти… Крики, стоны пытаемых…Мольбы о пощаде…плач… Рядом со мной, висела клетка, где был один рыцарь из Лангедока… Не человек уже, скелет…без глаз, выклеванных птицами, с переломанными руками и ногами, он не мог отбиваться, и птицы рвали его тело… Весело так, довольно гомонили, пируя кружась над ним… Но дух его был не сломлен! И он не молил о пощаде, а из последних своих сил, возносил молитвы Иисусу Христу и Деве Марии! И он не просил за себя, он вымаливал у Бога лишь процветания Христианства, победы веры Христовой, над всеми язычниками! И вот тогда, на меня нашло озарение, и я дал обет, посвятить всю свою оставшуюся жизнь, служению Христу! И умереть, ради веры Христовой!

Сигурд внимательно слушал Бернарда, примеряя на себя – а смог бы он, выдержать все те пытки и лишения, и не отречься от веры Христовой? «Смог бы!» – решил Сигурд.

– А как ты выбрался?

– Ха, очень просто. Меня, и ещё с десяток полуживых пленников, обменяли на какого-то знатного мусульманина, захваченного в плен графом Эдессы Бодуэном де Буром (Бодуэн II де Бур, граф Эдессы в 1100–1118 гг.).

Громко хлопнув дверью, влетел Орм Кюрлинг. Задыхаясь от быстрого бега, он едва смог вымолвить:

– Там…Даг Эйливссон…и Гаральд Видкунссон…бьются насмерть…