— Много было французских приватиров? — спросил я.
— Один, но бриг шестнадцатипушечный, — ответил брюнет.
— У вас, я вижу, по шесть пушек на каждого. С теми двумя, что он захватил, и все десятка два, если не больше, было пушек, — подсчитал я. — С таким арсеналом не смогли отбиться от одного корсара?!
— Так мы люди не военные, как ваше высокоблагородие, мы купцы. И людей у нас маловато, — сказал в оправдание блондин.
Они переглянулись, и брюнет тихо предложил:
— А мы бы вашему высокоблагородию подарили сто рублей в Лиссабоне.
— Не выгодно это мне. За то время, пока схожу в Лиссабон и обратно, успею захватить французского корсара и получить намного больше, — отказался я. — Не бойтесь, идите в Лиссабон сами. В Кадисском заливе французских корсаров нет, а испанский флот прячется по портам, носа не высовывает, боясь английского флота. Держитесь подальше от испанского берега — и будет вам счастье!
— Хотя бы проведи нас за пролив, а там уж мы как-нибудь, божьими молитвами, добрались бы до Лиссабона, — попросил брюнет.
— Как ветер решит, так и сделаем. Будет вам попутный, провожу в Кадисский залив, не будет, пойду к Сардинии, — пообещал я.
Утром задул свежий норд-ост. Пришлось мне с купцами выйти в Атлантический океан. На прощанье они подарили мне бочку кьянти. В Санкт-Петербурге такая бочка стоила бы, наверное, рублей сто, а здесь — в три-четыре раза дешевле. Так ведь и не до Лиссабона проводил их.
Пока ждали попутный ветер у испанского берега, на нас выскочила баланселла — небольшое, тонн на двадцать водоизмещением, суденышко с одной мачтой, несущей латинский парус и летучий кливер. Сочетание латинского паруса и кливера меня забавляет. Такое впечатление, будто на баланселле пересеклись две эпохи, разделенные тремя веками. Экипаж из трех человек вез полсотни баранов в Танжер. Наверное, на какой-нибудь мусульманский праздник. Испанцев мы высадили на берег, часть баранов включили в рацион экипажа корвета, а остальных повезли в Гибралтар. Там тоже любят баранину и едоков хватает. Заодно получим сотни четыре фунтов стерлингов за приз.
В Гибралтаре простояли до утра и отправились к Сардинии. У меня появилось впечатление, что отрабатываю карму за предыдущую эпоху. Я был там корсаром, а теперь должен охотиться на бывших коллег. Вышли к южной оконечности острова рано утром. Под берегом покачивалось на невысоких волнах несколько десятков рыбацких суденышек. На нас они никак не прореагировали, даже после того, как я приказал спустить рабочий катер и направить его к рыбакам, чтобы расспросить о французском бриге. Наверное, боялись сети потерять, а ничего другого ценного у них не было. Я был уверен, что корсар крейсирует в Тирренском море неподалеку от Неаполя, поджидает там суда, выходящие из этого порта. Рыбаки рассказали Пурфириу Лучани, что именно такое судно, как он описывает, позавчера пошло на юг, к африканскому берегу. Видимо, француз решил расширить зону охоты. Теперь у него будет возможность захватывать не только суда, идущие к Гибралтару из Неаполя, но и те, что идут из восточной части Средиземного моря.
Мы нашли его через день. Бриг только под главными парусами неспешно шел на северо-восток, подгоняемый легким западным ветром. Заметив нас, поставил все паруса и резко повернул в сторону Тунисского пролива, собираясь с помощью попутного ветра скользнуть от нас. Ни французский флаг, ни сигнальные флаги, поднятые нами, не ввели его в заблуждение. У корвета ход был лучше узла на полтора, поэтому к вечеру настигли. Бригу не хватило буквально часа, чтобы раствориться в темноте.
Поняв, что не убежит, бриг повернулся к нам левым бортом и дал залп из семи девятифунтовых пушке. Две из шестнадцати его пушек были погонными. Целился по парусам. Стреляли довольно метко для корсарского судна, которое заточено на абордаж. На фок-мачте сорвали главный парус, а на грот-мачте основательно продырявили главный парус и марсель. Это при том, что мы уже начали поворот влево и оказались в не очень удобном ракурсе для врага. Наш ответный залп правым бортом был тоже по парусам, но не ядрами, а книппелями, поэтому оказался более удачным. Грот-мачта брига была «раздета» полностью, а на фок-мачте сорвало фока-рей.
— Заряжать картечью и стрелять по готовности! — приказал я своим комендорам, поняв, что бриг уже не сбежит.
После выстрела картечью половины пушек правого борта, на корсарском бриге спустили флаг. Видимо, французский капитан понял, что влип, и решил не погибать понапрасну.
Было ему лет под пятьдесят, невысокого роста и полноват. Обычно пленные капитаны, поднявшись на борт корвета, обязательно окинут его профессиональным взглядом, а этому было безразлично.
— Бывали на этом корабле раньше? — поинтересовался я.
— Да, — подтвердил корсар. — И не раз, когда он состоял на службе во французском флоте.
— Сами тоже служили раньше в военном флоте? — спросил я.