— Да, на гражданской службе такие призовые не получишь, даже если будешь воровать и брать взятки очень усердно, — согласился Уильям Питт.
Сам он не воровал и взяток не брал, что по нынешним временам считалось если не глупостью, то странным чудачеством. При этом премьер-министр жил на широкую ногу и был в долгах, как в шелках. Говорят, недавно купцы собирались погасить его долги на сумму сто тысяч фунтов стерлингов, но Уильям Питт запретил им сделать это.
В письме завербованный англичанами датский придворный доносил, что посол русского императора Павла Первого, взошедшего на престол шестого ноября, прощупывает почву для объявлении Россией, Данией, Швецией и Пруссией вооруженного нейтралитета по отношению к воюющим Англии, Франции и Испании, корабли которых, в первую очередь английские, начали захватывать торговые суда нейтральных государств по одному лишь подозрению, что ведут торговлю с их врагом. Русским это очень не понравилось, пообещали захватывать в ответ любые английские.
— Такими темпами скоро все союзники станут нашими врагами, — сделал вывод премьер-министр. — Ответы на письма адмирала Джервиса я пришлю на корабль. Где он стоит?
Я поставил корвет к частной пристани, напротив пакгауза. Его владелец счел за честь для себя приютить на время такой прославленный корабль. Все равно морская торговля сильно сократилась из-за войны и французских корсаров, разгружаться было некому. О чем и сообщил Уильяму Питту.
— Завтра утром я повезу жену к ее родителям, вернусь через три дня. Если можно, тогда и пришлите письма, — попросил я.
В Англии не принято, чтобы замужняя дочь жила в родительском доме. По пути сюда мы с женой решили купить дом в столице и нанять прислугу. Деньги у меня были, несмотря на то, что из-за сложной военной ситуации правительство перестало выплачивать проценты по займам. Мистер Тетерингтон прочитал в любимой газете о захвате барка и о том, что «Хороший гражданин» следует в Лондон, поэтому написал мне письмо, которое я получил сразу по приходу. В послании была черная весть. Двадцать восьмого октября в бою с французами у местечка Гюнинген погиб капитан Джеймс Тетерингтон-младший. Через несколько дней после этого главнокомандующий союзными войсками эрцгерцог Карл заключил с французами временное перемирие. Тогда и было послано известие родителям погибшего. Чета Тетерингтон предлагала дочери приехать в имение и там под их присмотром и заботой родить ребенка.
Я не стал возражать. Нанял закрытую карету, чтобы не мучиться в дилижансе и подстраиваться под его расписание, и отвез жену к ее родителям. Там ей будет лучше рожать. На деньги, не потраченные на покупку дома в Лондоне, и аванс под призовые за барк приобрел сильно подешевевшие государственные облигации. Я ведь знал, как закончится война с Францией.
63
Корвет «Хороший гражданин» крейсирует в Кадисском заливе в составе отряда из тридцатидвухпушечных фрегатов «Энергичный», «Нигер» и «Мелагр» и восемнадцатипушечного брига «Ворон». Командовал отрядом двадцатидевятилетний капитан «Энергичного» Георг Стюарт, лорд Гарлис и виконт Галловэй. Как для шотландца, выглядел он чересчур романтичным. Видимо, из-за этого, несмотря на знатность, лейтенантом он стал лишь в двадцать один год, через восемь лет службы мичманом на корабле дяди, коммодора Кейта Стюарта, а полным капитаном — в двадцать пять. Корабли отряда следуют одним курсом на расстоянии видимости от соседних, чтобы увеличить радиус обзора и успеть на помощь в случае необходимости. Фрегат «Энергичный» ближе всех к берегу, мористее него — «Мелагр», «Нигер», «Хороший гражданин» и — с наименьшими шансами захватить приз — «Ворон». Минут пятнадцать назад с «Мелагра» просигналили, что видят цель. Все остальные начали подтягиваться к нему, чтобы оказаться в зоне видимости в момент захвата приза и получить право на одну восьмую, которую придется делить между экипажами четырех кораблей. Мне такие расклады не нравятся, но вынужден подчиняться приказу. Командир отряда Георг Стюарт запрещает одиночную охоту.
Мы были милях в трех от фрегата «Мелагр», когда после его выстрела из погонной пушки испанская шхуна «Святой Франциск» водоизмещением сто семьдесят тонн спустила флаг и легла в дрейф. Корабли нашего отряда тоже убрали паруса. Я послал на шлюпке одного из молодых мичманов, чтобы узнал, что в трюмах приза. Оказалось, везла шхуна вино с Мадейры. Сам приз потянет тысячи на три-три с половиной фунтов стерлингов, а вино — еще меньше. На весь мой экипаж перепадет фунтов двести, из них мне — около пятидесяти. Нет бы обрадоваться, что просто так, ни за что, получишь полсотни, а меня зло берет. Привык к большим призовым.
Следующей нашей жертвой через два дня стал кеч «Святая Наталья» водоизмещением восемьдесят пять тонн. Захватил «Энергичный». Груз — сахар. По деньгам — еще меньше, чем за предыдущий приз, хотя сахар раза в два дороже вина.
Еще через два дня повезло «Хорошему гражданину». Мы подошли к северному берегу залива и легли на обратный курс. Ветер был северо-северо-восточный, поэтому всем пришлось держать на северо-запад, отжиматься от восточного берега Кадисского залива. Строй теперь бы в обратную сторону. Видимо, Георг Стюарт хотел первым выйти к северному берегу Кадисского залива. После полудня мои впередсмотрящие, которые сидели выше, чем на «Вороне», первыми заметили, как здесь говорят, на правой раковине сетти — небольшое судно с двумя латинскими парусами, нижний угол которых обрезан, разновидность полакки. Такие часто встречаются в Средиземном море. Это имело название «Милосердие» и за каким-то чертом выскочило зимой в Атлантику. Правда, пробиралось вдоль берега, чтобы в случае шторма переждать в порту или устье реки. Шло по ветру и могло бы уйти от нас, если бы легло на обратный курс и пошло острее к ветру, но поверило в наш французский флаг и подпустило слишком близко. Сдалось «Милосердие» после первого же холостого выстрела нашей погонной пушки. Водоизмещение сто десять тонн. Груз — оливковое масло в бочках, а сверху превосходная бумага в ящиках. Следовало сетти из средиземноморской Малаги в Уэльву, расположенную в северо-восточном углу Кадисского залива. И ведь не побоялись, что во время шторма какая-нибудь бочка разобьется, и масло испоганит дорогую бумагу. Объяснением всех этих непродуманных поступков был возраст капитана. Семнадцать лет — самое то, чтобы учиться на собственных ошибках. Судно досталось ему по наследству от дедушки, который не успел научить внука азам своей профессии. Теперь наследство достанется англичанам и корсиканцам. Я оставил юношу на корвете, а сетти отправил под командованием мичмана Роберта Эшли в Лиссабон.
Тридцатого января опять повезло «Мелагру», который захватил рыбацкий кеч с названием «Осмысление», явно несоразмерным с сорока тоннами водоизмещения. Приз вез соленую рыбу в бочках и по самым радужным оценкам вряд ли оценивался дороже тысячи фунтов стерлингов, из которых всему моему экипажу перепадет около тридцати. Дешевизна призов скрашивалась их большим количеством и легкостью захвата.
Второго февраля возле пролива Гибралтар нам сдался французский корсар, название которого я бы перевел, как «Молниеметатель». Это был бриг водоизмещением двести двадцать тонн, с шестьюдесятью членами экипажа, вооруженный тремя восемнадцатифунтовыми пушками, одна из которых была погонной, и дюжиной съемных однофунтовых фальконетов, которые крепились перед боем на фальшбортах. Впрочем, боя не было. Завидев нас, французский корсар рванул в сторону пролива Гибралтар, но удрать не смог. Фрегат «Элегантный» был по скорости вторым с конца, хуже него ходил только старина «Нигер», которому через два года стукнет полтинник, но командир отряда приказал следовать за ним, не обгонять. В итоге погоня продлилась на пару часов дольше, но захватил приз именно «Элегантный».
Следующим шестого февраля стал испанский бриг «Святой Хуан Баптиста», вооруженный восемью шестифунтовыми фальконетами, ни один из которых так и выстрелил. Заметив, что на помощь «Энергичному» спешат еще четыре корабля, отрезая путь к отступлению, капитан брига приказал поднять белый флаг. «Святой Хуан Баптиста» вез из Кадиса в Геную двадцатичетырехфунтовые пушки, тринадцатидюймовые мортиры, тачки для перевозки грунта, лопаты, кирки, ломы. Французы, видимо, собирались осаждать кого-то в Италии.
Это было последней каплей. Капитаны остальных четырех кораблей, включая меня, потребовали распустить отряд. Нам пока не попался ни одни противник, с которым каждый из нас не справился бы в одиночку, а отдавать призы «Элегантному» надоело. Георг Стюарт с радостью согласился. Если его фрегат будет захватывать призы в одиночку, капитан получит на одну восьмую больше, и никто не будет обвинять его в неджентльменских поступках. Точнее, лорд Гарлис сказал, что поведет такой ценный приз в Лиссабон, а мы можем пока покрейсировать в Кадисском заливе, ожидая его. Рандеву назначили у мыса Сан-Винсент через неделю.
Я тут же направил корвет на юг, к проливу Гибралтар, и уже на следующий день неподалеку от Кадиса захватил испанский кеч «Дева Монсеррат» водоизмещением сто тонн, который вез из Италии в Кадис восемьдесят пленных австрийских солдат. Испанцы любили использовать пленников для ремонта правительственных зданий и дорог. Отправив приз в Лиссабон под командованием юного мичмана Джона Хедгера, продолжил движение на юг.
64
Дует теплый и очень сильный восточный ветер, который носит название левантер. Наверное, подразумевается, что дует он с самого Леванта — Восточного Средиземноморья. У него есть интересная особенность — несет густые низкие облака, которые называют баннерными, потому что надолго прижимаются к горам, в том числе к Гибралтарской скале, напоминая большие белые баннеры. Благодаря этому ветру, можно быстро выскочить по проливу, наплевав на встречное течение, из Средиземного моря в Атлантический океан. Корвет дрейфует под такелажем. На западе от нас открытый океан, так что отдыхаем, ожидая, когда левантер утихнет и позволит вернуться к проливу Гибралтар.