— Увы! — вскинув руки и улыбнувшись, как милому другу, воскликнулфранцуз. — Сами стали добычей!
— Сколько людей на борту? — спросил я, что узнать, каков будет дополнительный бонус к цене приза.
— Всего сорок три человека, — ответил он.
Мы получим за них двести пятнадцать фунтов стерлингов. Моя доля — пятьдесят три фунта и пятнадцать шиллингов. За приз получу намного больше, но деньги за пленников глубже радовали сердце.
— Надеюсь, вы не забыли свежие сигналы-пароли? — так же мило улыбнувшись, задал я вопрос.
— Конечно, нет! Я уверен, что они помогут мне коротать время в плену в более хороших условиях, — произнес он.
— Замолвлю за вас словечко коменданту гарнизонной тюрьмы, — пообещал я.
Пленных содержали по-разному. Те рядовые, кто соглашался работать, в свободное время почти без ограничений перемещались по базе, а те, кто не хотел или не мог в силу ранений, выходили из камер только на двухчасовую прогулку во дворе тюрьмы. Офицерам разрешалось находиться во дворе весь день, а тем, кто пользовался по разным причинам расположением коменданта, можно было уходить в город и возвращаться только на ночь.
Мне это напоминало испанскую тюрьму двадцать первого века. Там была блоковая система. Если ты не конфликтуешь с администрацией и не пытаешься убежать, тебя, независимо от тяжести преступления и срока, держат в блоке с самым мягким режимом, где во дворе можешь тусоваться от подъема до отбоя, работать в сфере обслуживания зеков и получать деньги, звонить, когда хочешь и кому хочешь, отовариваться в тюремном магазине без ограничений, получать свидания с женой и даже уходить на выходные домой. Начинаешь бузить, тебя переводят в блок с более строгим режимом. Поэтому в испанской тюрьме я не видел даже перепалок между администрацией и посидельцами. Только между двумя охранниками. Что они не поделили — не знаю, но ругались долго и так яростно, что слюни летели в разные стороны метров на пять. До кулаков дело не дошло. Идальго тюрьмы не обслуживают. Если в русской тюрьме администрация и зеки — заклятые враги, то в испанской — заклятые друзья. Я с одним охранником даже в шахматы играл, и никому, ни другим охранникам, ни моему сокамернику, не приходило в голову обвинять нас в чем-либо.
Когда я рассказал это деревенскому уголовнику, коротко гулявшему между отсидками, тот поперхнулся чифирем:
— У нас бы за такое сразу в суки записали!
Надо было или посылать на бриг «Ливень» усиленную призовую партию и самому оставаться с некомплектным экипажем, или сопровождать приз до Гибралтара. Я выбрал второй вариант. И вовсе не из-за Дороти Деладжой, как утверждали злые языки.
68
Об этом французском корсаре мне сообщили шкипера двух русских купеческих шняв, которые по пути из Неаполя в Санкт-Петербург зашла в Гибралтар, чтобы пополнить запасы, разузнать обстановку в Кадисском заливе и по возможности присоединиться к английскому конвою, если такой будет. Конвоя не было, поэтому они приплыли на лодке на корвет, чтобы договориться о сопровождении. Обоим за сорок. Голубоглазы и с сединой в волосах, но один был брюнетом, а второй блондином. Лица выбриты, хотя за бороды уже давно не штрафуют. Одеты по итальянской моде, которая на день опаздывает от французской. Разве что на ногах были немодные у сухопутных гессенские сапоги.
— Сэр, нам сказали, что вы собираетесь идти в Лиссабон, — обратился на плохом английском языке брюнет.
— Вас обманули, — сказал я на русском языке.
— Ваше высокоблагородие, вы случаем не из нашенских будете?! — удивился блондин, обратившись ко мне, как положено в России к старшему офицеру.
Сейчас много русских служит в английском флоте добровольцами. В основном мичманами, но есть и лейтенанты. Возможно, есть коммандеры, а вот о полных капитанах я бы знал. По возвращению домой эти господа поступали на службу в российский флот и получали на чин выше. Обычно в Королевском флоте сдавали на чин лейтенанта, служили еще год-два и по возвращению домой получали чин капитан-поручика, что, наверное, от коммандера и немного не дотягивая до полного капитана. В российском флоте капитан-поручик мог командовать кораблями от без ранга до четвертого включительно. Затем ему присваивалось звание капитана корабля третьего ранга, второго ранга, первого… Тот, кто в английском флоте проваливал экзамен на лейтенанта, уезжал домой и сразу становился лейтенантом там.
— Нет, не вашенский, просто к языкам способен, — ответил я. — Что, боязно самим идти?
— Так французские приватиры шалят. Четвертого дня захватили одного нашего и одного прусака неподалеку от Сардинии, мы еле убежали, — ответил блондин.